Кузнец человеческих судеб. Юлия Алейникова

за дверью пальто, плюхнулась в рабочее кресло.

      – С прибытием вас, Яна Викторовна, – поздравила она саму себя.

      И рабочий день потек. Потянулся, понесся, набирая обороты. Про обед Яна вспомнила только ближе к вечеру, идти куда-то в поисках пищи было поздно, и она после недолгого колебания решила совместить приятное с приятным. Перекусить, а заодно поболтать, наконец, с подругой, узнать последние сплетни, просто поговорить с живым человеком.

      За последние три недели вынужденной изоляции Яна порядком одичала. И хотя лежала она в больнице в общей палате, но соседками ее были древние старушенции, поговорить с которыми можно было разве что о запорах и поносах, да еще о видах на урожай. Из подруг, которых у Яны было не густо, никто ее навестить не решился, уж больно далеко было тащиться, к тому же с пересадками. Да она и не просила, вначале было не до подруг, а потом все ее мысли занимал отец.

      – Катя, привет, это я, – набрав короткий внутренний номер, проговорила в трубку Яна. – Сильно занята? Нет? Может, зайдешь, чайку попьем? – предложила она бодрым голосом.

      – Гм, раз начальство вызывает, кто ж откажется, – в тон ей весело ответила Катя. – Сейчас иду. Печенье захватить?

      – Да, только прикрой чем-нибудь. Хоть папкой, – посоветовала Яна.

      «Начальство», – повторила она с удовольствием, вертясь в кресле. Незадолго до истории с больницей ее действительно назначили начальником отдела вместо Игоря Николаевича, которого перекинули на повышение в Москву. Яна даже насладиться еще толком не успела ни кабинетом, ни новым статусом.

      Коротко стукнув в дверь, на пороге появилась Катя с коробкой датского печенья, кое-как прикрытого папкой.

      – Вот, – гордо сообщила она, бухая коробку на стол.

      – А бутербродов у тебя нет? – спросила с надеждой Яна, кисло поглядывая на коробку.

      – Нет. Но тут есть пряники, сушки и даже несколько круассанов, – открывая крышку, пояснила Катя.

      Она была не то чтобы Яниной подругой, скорее приятельницей по работе. Но из всех коллег с ней Яна общалась больше всего.

      – Ну, что тут у вас новенького происходит? – дожевывая третий пряник, спросила Яна. Первая часть разговора была посвящена ее приключению на периферии.

      – Ой, да что у нас нового? Тоска одна. Полинка Серебрякова в рыжий цвет перекрасилась, не видела еще? Жуть. Физиономия сразу стала какой-то красной, словно только с мороза вернулась. Да! А у Соньки Токаревой роман с Виталием Семеновичем из транспортного! Помнишь? Лысый такой, он до этого с Анькой из финансового крутил. Кстати, – болтая беззаботно ногой, стрекотала оживленно Катя, – ты на похороны пойдешь или тебя, как низшее звено, на работе оставляют?

      – На какие еще похороны? – чуть не поперхнулась чаем Яна.

      – Как на какие, Рогутского, конечно. Послезавтра хоронят. Забыла, что ли?

      – Рогутский умер?

      – Ой, а ты что, не знала? – переставая покачивать ногой, удивилась Катя.

      Рогутский