Нельзя (не) любить. Любовь Попова

воспитанием. Свой долг же выполняет, обеспечивает, кормит. И считает, что это достаточно.

      Хочу ли я обрекать на это своего ребенка, даже гипотетического? Нет.

      – Нет. Просто ты много общаешься с моей матерью.

      – И что? – напрягается она.

      – И то, что не иди у нее на поводу. Ребенка-то ты родишь, но жениться на себе не заставишь.

      Ингрид обижается. Вот сейчас действительно. Идеальные брови напрягаются, а крылья носа чуть вздуваются.

      – Я когда-нибудь давала повод думать, что хочу стать женой такого бабника, как ты? Если у меня и будет муж, то верный мне.

      Вот уж точно удивительно. Я даже смотрю на кровать, где вчера она показывала, как хочет меня и только меня.

      – Ну и что? Это просто секс без отрыва от работы. И пока я думаю только о карьере. Или ты уже не планируешь отдать мне маркетинговый отдел?

      – Ну если ты мне найдешь такую же полезную со всех сторон помощницу, то хоть сейчас.

      – Найду. Не в этом году, но найду обязательно. А пока, может быть, прекратим обсуждать всякие глупости и начнем одеваться на работу? У нас сегодня множество встреч.

      Она поднимается из-за стола, собирает свои идеально уложенные на стул вещи и уходит в ванную. Я смотрю на свои, столь же ровно уложенные на стул. Почему-то меня это смешит. Мы всегда прежде чем заняться сексом обязательно раздеваемся догола, чтобы не дай боже смять одежду.

      Может, поэтому эпизод с той девчонкой выбил из колеи. Я никогда не поддавался спонтанной страсти и тем более не целовался в общественном месте или занимался сексом в машине. И ведь почти занялся. Готов был взять ее прямо там, наплевав на свои же принципы и правила. До сих пор чувствую запах ее секреции, кажется, вот он, на пальцах, хотя я даже не залез к ней в трусы.

      – Ты возбудился? – удивляется уже готовая Ингрид, пока я стою и смотрю на свою рубашку.

      – Тебя так это удивило? – усмехаюсь я и смотрю на ее рот, уже в губной помаде. Почти незаметной.

      – Просто у нас много работы, и тебе стоит думать о проекте с русской портовой компанией.

      – Я всегда думаю о работе. А твоя задача помогать мне в этом, – киваю на член, снимая с себя халат.

      – Сейчас? Но я уже собралась.

      – Времени у нас еще вагон, – усмехаюсь я и сам иду к ней. Знаю, что за внешним безразличием и желанием иметь верного мужика скрывается обыкновенная кошка, которая очень хочет только меня. – Иди сюда, порадуй своего босса.

      Она кидает на пол подушку и садится на колени, пробормотав:

      – Ненавижу тебя в такие моменты. Мне кажется, ты бы мог соблазнить и монашку, – проводит она лакированными пальчиками по члену, и я закрываю глаза.

      – Меньше слов, больше дела.

      Она берет в рот сразу и на всю длину. Ее не надо учить, говорить, как я люблю. Она никогда не была невинной, и я только радовался этому. Но сейчас, пока член разбухает во влажном, профессиональном рту, я почему-то думаю об аквамариновых глазах. О нежных губах, которые не отрылись бы сразу, а дрожали от волнения, прикасаясь к самой