Дорога к искуплению. Василий Григорьев

Стоило ему взять в руки оружие, как тут же возникало желание кого-нибудь убить, и наоборот, стоило завидеть врага, как топор сам ложился ему в руку. Еще было бы понятно, если бы он это делал под влиянием, например гнева или ненависти, но обычно, подобных чувств он не испытывал. Чаще всего он наоборот, испытывал полное равнодушие, его нисколько не заботило, кого он убивал, зачем и почему. Более того, когда все уже свершалось, он никогда не испытывал раскаяния в содеянном или каких-либо мук совести. Другими словами ему было плевать на то, что ему случалось убивать, кого бы то ни было. Так же ему было плевать на собственную жизнь, это Чексид, сам не зная того, точно подметил в их последнем разговоре.

      Кто он, зачем живет на этом свете, и что будет дальше, дворфу было все равно. Он не испытывал страха перед смертью, и нисколько не ценил жизнь, ни свою, ни чужую. Вероятно, в этом и заключалась его главная проблема, оттуда же росли и корни его, порой, странного поведения и чрезмерной жесткости, временами перерастающей в жестокость.

      Дворф поднялся и побрел прочь от лагеря.

      – Бэрвин! – приоткрыв один глаз, окликнул его гнолл, который, казалось, только что спокойно спал.

      – Пройдусь, – не объясняя, бросил дворф через плечо.

      – Далеко не отходи от лагеря, через пару часов выступаем, – напутствовал Бэрвина Чексид.

      Дворф бродил между деревьями, безо всякой цели, просто, чтоб убить время. Постепенно он довольно далеко ушел от лагеря банды и оказался на другом краю рощи.

      Здесь он наткнулся на стоянку одинокого путника. Это был эльф, и он спокойно спал, совершенно не заботясь о собственной безопасности. Обычно эльфы, после древней битвы со стихийными духами, ставшие добровольными затворниками своего леса, не выходили из-под сени Галлидиаля.

      Тогда, на равнине Фархейн, они ведомые мятежным богом Эльганусом, восстали против остальных древних богов и вступили с ними в битву. Впрочем, ничего хорошего из этого не вышло, Эльганус был низвергнут, а эльфам потеряв большую часть своей армии, пришлось отступить в Галлидиаль. С тех пор они редко выходили из-под его покрова, хотя никто им более не угрожал и не удерживал в Галлидиале силой.

      Дворфу стало интересно, кто он этот эльф и что он здесь делает.

      – Вставай длинноухий, – Бэрвин бесцеремонно пнул спящего представителя древней расы в бок.

      – Тебе чего, коротышка? – открыв глаза и презрительно оглядев дворфа, после паузы, сквозь зубы процедил эльф.

      – Далеко ты забрался от дома, – неопределенно сказал Бэрвин.

      – Не твое дело, проваливай, – эльф снова закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.

      – Ты не слишком-то радушен, – усмехнувшись, произнес дворф.

      Бэрвин вспомнил своего отца, Рио Хэддинга. По рассказу дяди Чексида, Бэрвин знал, что его убили эльфы и, вероятно, такие же надменные и самовлюбленные, как этот. Дворф с улыбкой смотрел на лежащего эльфа. Заведя руку за спину, Бэрвин осторожно снял с пояса самодельный импровизированный моргенштерн, подвешенную на цепи, усыпанную