Пожалуйста, только живи!. Ольга Карпович

в горле, кашлянул.

      – С ней все в порядке. Все хорошо.

      – Ну, здорово. Передавай привет! Ладно, братишка, не могу больше говорить, тут еще другим пацанам позвонить надо, нам только по паре минут дали на каждого. Будь здоров! Еще увидимся!

      В трубке снова заскрежетало, а затем раздались протяжные гудки. Марат аккуратно опустил ее на старенький, обмотанный изолентой телефонный аппарат.

      Он не знал еще тогда, что брат единственный раз в жизни не сдержит обещания.

      Перед Новым годом неожиданно потеплело. Над окнами выросли прозрачные сосульки, в подоконник круглые сутки барабанила капель – как весной. Бабуля разрешила собрать на Новый год друзей дома – наверно, устала от мрачной тишины, опутавшей жилище после того, как Руслан ушел в армию. Марату запомнилась предпраздничная суета, аппетитный запах с кухни. В комнате накрыт уже был стол, вечно голодный Аниська рыскал вокруг него, зыркая глазами – чего бы незаметно стащить. Банан, кривя толстые губы, пытался пристроить магнитофон на подоконнике так, чтобы провод дотягивался до розетки. Леха умело откупоривал бутылки, приговаривая своим тягучим голосом:

      – Пить будем, гулять будем, а смерть придет – помирать будем.

      Катя, девчонка из их училища, к которой Леха в последнее время подкатывал, раскладывала на столе вилки и ножи, гоняла Аниську:

      – А ну руки убрал! Че тебе не терпится?

      Маргарита, особенно красивая сегодня, в узком, черном, чуть мерцающем в электрическом свете платье возилась с елкой.

      – Марат, – позвала она, – иди сюда, помоги гирлянду прицепить.

      Он шагнул к ней, жадно вдохнул незнакомый запах чуть горьковатых духов, перехватил провод. Руки их встретились, соприкоснулись пальцами в колючей хвое. Качнулся золоченый елочный шарик, и в Ритиных глазах заплясали золотые искорки. И тут же загремела музыка – это Банан врубил наконец магнитофон.

      Марат ненадолго выскочил из комнаты, хотел спросить у бабули, не пора ли вытаскивать на стол оливье. И увидел вдруг, что кухня пуста.

      – Бабуля! – позвал он. – Баб Дина, ты где? Уже празднуешь, что ли?

      Дверь в бабкину комнату была открыта, в темноте голубым боком светился телевизор. Марат подошел ближе и увидел бабушку, застывшую на краю кровати. Подперев сморщенную щеку кулаком, она, как завороженная, смотрела на экран.

      Марат вошел в комнату, опустился на край кровати рядом с ней. На экране мелькала военная техника, ползущие БМП, какие-то люди в военной форме. Затем картинка погасла, и появился диктор, сбивчиво зачитывающий экстренное сообщение. Марат, успевший уже выпить с друзьями, не сразу понял, что происходит, тронул бабулю за плечо:

      – Это чего это? Вместо «Иронии судьбы» показывают?

      – Дурак ты, и башка твоя дурацкая! – шепотом проговорила бабка и обернула к нему помертвевшее лицо. – Война, Маратик! Война началась, чтоб они все там сдохли, политиканы проклятые!

      – С кем война? – не понял Марат.

      – А я знаю, с кем? Объявляют, что с этими – как бишь их – чеченами. Вот сказали сейчас, штурм Грозного идет.