Весь апрель никому не верь. Ариадна Борисова

живот тети Оксаны. Натянув до подбородка одеяло, она таращилась на Матюшу испуганно и смешливо. Подозрение, что сон продолжается, утвердили в нем ее торчащие из-под одеяла ноги, неестественно вывернутые пятками вверх.

      – А где папа?

      – Не знаю, – просипела тетя Оксана, пуча глаза. Растрепанные волосы клубились у нее надо лбом черной тучей. Колдунья! По рукам Матюши пробежала рябь холодных мурашек, кожа на голове съежилась. Он изо всех сил цеплялся за ускользающую реальность.

      – Может, папа в туалете?..

      Вместо ответа тетя Оксана надула щеки и как выстрелила – оглушительно захохотала, а холм ее живота заколыхался. Споткнувшись на пороге, Матюша выпал вполоборота в коридор, ссадил коленку и, не помня себя от страха, полетел прочь. Безумный хохот разрастался, двоился, бился о стены квартиры россыпью камешков… Нет, не камешков, – валунов, скальных глыб! Их раскаты колоколом отдавались в готовом взорваться мозгу. Захлопнув дверь детской, Матюша заткнул пальцами уши и ничком повалился на кровать.

      Когда кто-то бесшумно зажег настольную лампу, он уже скорчился под одеялом в жарком поту, слезах и соплях.

      – Матвей, – спокойно сказал пришелец папиным голосом, – ты не спишь? Ты что… плачешь?

      Матюша встрепенулся.

      – Папа? Папа! Тетя Оксана тебя не съела?!

      – Да я это, я, дурашка, – папа прижал его к теплой груди. – Ну, хватит плакать, не бойся, я с тобой. Разве тетя Оксана – людоедка?

      Обняв папу за шею, судорожно вздыхая всем телом, Матюша шепнул ему в ухо:

      – У нее шевелился большой живот… Я думал, она тебя проглотила!

      – Это был сон, сердце мое. Всего лишь дурной сон.

      – А коленка?

      – Что – коленка?

      – Я упал, когда выбежал из твоей спальни…

      Папа ощупал колено – здесь не болит? Подул на ссадину:

      – Ничего, до свадьбы заживет.

      – До какой свадьбы? Ты хочешь жениться на тете Оксане?!

      – Не хочу, – успокоил папа и, покачивая Матюшу, как маленького, тихо запел: – Ты, да я, да мы с тобой в деревянном башмаке…

      – Значит, тетя Оксана проглотила не тебя, а торт?

      – Торт на столе.

      – Он стал как лабиринт… Я в нем заблудился… Там живет крокодил, он украл мое солнце… Помнишь, в книжке крокодил украл у зверей солнце?

      – Такой большой, а веришь в сказки для малышей. Ну-ка пойдем, храбрый Матиуш! (Матюша считался Матиушем Вторым, Первым был покойный дед, полный его тезка.)

      Они отправились в кухню. Недоеденный торт, прикрытый прозрачной крышкой, стоял на столе. На развалинах белого крема розовели клубничные пятна и кляксы растекшегося парафина. Ни лабиринта с закоулками, ни сочащихся сиропом стен.

      – Ты видишь крокодила?

      – Нет.

      – Говорил же тебе: это сон.

      С папой Матюша и впрямь чувствовал себя храбрым. Папа взбил подушку, уложил его на бок.

      – Ты сейчас уйдешь?

      – Завтра нам с тетей Оксаной на работу,