Хиросима. Джон Херси

Кляйнзорге проснулся в то утро около шести и полчаса спустя – он немного припозднился из-за болезни – начал служить мессу в капелле миссии. Она располагалась в небольшом деревянном доме в японском стиле. Скамеек внутри не было, прихожане преклоняли колени прямо на циновках, которыми по японским обычаям был устлан пол, перед алтарем, украшенным прекрасными шелками, медной и серебряной утварью и богатыми вышивками. Этим понедельничным утром молящихся было немного: господин Такемото, студент-теолог, который жил в доме иезуитов; господин Фукаи, секретарь епархии; госпожа Мурата, набожная христианка и экономка миссии; а также трое других священников. После мессы, когда отец Кляйнзорге читал благодарственную молитву, раздался вой сирены. Он прервал службу, и члены миссии отправились в основное здание. Там, уединившись в своей комнате на первом этаже, справа от входной двери, отец Кляйнзорге переоделся в военную форму: он купил ее, когда преподавал в средней школе «Рокко» в городе Кобе, и надевал на время воздушной тревоги.

      Когда звучали сирены, отец Кляйнзорге всегда выходил на улицу и всматривался в небо. На этот раз он, к своей радости, увидел там только метеорологический самолет, который летал над Хиросимой каждый день примерно в это же время. Убедившись, что все в порядке, он пошел в дом и позавтракал вместе с другими священниками. Учитывая обстоятельства, хлеб и заменитель кофе из пайка были ему особенно неприятны. Некоторое время священники беседовали, пока в восемь часов не прозвучал отбой тревоги. Затем они разбрелись по разным частям дома. Отец Шиффер удалился к себе и сел работать. Отец Цесьлик в своей комнате устроился на стуле, положил на живот подушку, чтобы унять боль, и принялся читать. Отец-настоятель Ласалль стоял у окна своей комнаты и размышлял. Отец Кляйнзорге поднялся на третий этаж, разделся до белья и растянулся на раскладушке с журналом Stimmen der Zeit.

      После ужасной вспышки – которая, как позже понял отец Кляйнзорге, напомнила столкновение Земли с огромным метеоритом, о чем он читал в детстве, – ему хватило времени (поскольку он был в 1300 метрах от центра взрыва) на одну мысль: прямо на нас упала бомба. После этого на несколько секунд или минут он лишился рассудка.

      Отец Кляйнзорге так и не смог понять, как выбрался из дома. Придя в себя, он осознал, что бродит по огороду миссии, левый бок у него весь исцарапан и кровоточит; что все здания вокруг лежат в руинах, за исключением дома иезуитов, на укрепление которого потратил много сил священник по имени Гроппер, панически боявшийся землетрясений; что день обернулся ночью; и что рядом с ним была экономка Мурата-сан, которая кричала снова и снова: «Сю Иэсу, аварэми тамаи! Господи Иисусе, помилуй нас!»

      Доктор Теруфуми Сасаки, хирург госпиталя Красного Креста, ехал в Хиросиму на поезде из деревни, где он жил с матерью, и вспоминал страшный и неприятный сон, приснившийся ему накануне. Дом матери располагался в местечке Мукаихара, в сорока километрах от города, и дорога до больницы вместе с пересадкой на трамвай занимала два