Зеркало. Навеяно ОКРами. Игорь Михайлович Ройз

Сегодня же на правлении разработаем детальный план».

      – Все собрались? – спросил председатель.

      – Чего это среди недели, ЧП какое? – поинтересовался кто-то из членов правления колхоза.

      – Товарищи, – проигнорировав вопрос, начал торжественно председатель, – ни для кого не секрет, есть решение расформировать наш колхоз и по программе укрупнения объединить с соседним совхозом. Людей для улучшения условий жизни переселят туда же. Я знаю, мало кому хочется срываться с насиженных мест…

      – Куда деваться, решение-то принято! – выкрикнул кто-то из зала.

      – Вот! – председатель многозначительно поднял вверх указательный палец. Лицо его озарилось триумфальной улыбкой. – Сегодня ночью мне пришла в голову гениальная мысль! Я придумал, как выполнить продовольственную программу, принятую на Пленуме. Речь идет, практически, о спасении страны и попутно колхоза. Это будет наш якорный проект!

      – Почему якорный? С места, что ли, не сдвинемся? – перебил речь тот же голос.

      – Якорный – это я образно. Это как бы бурное море жизни несет нас на рифы продовольственной мели, но мы ухватимся мускулистой рукой за якорную цепь и вытянем наш корабль из смертельного течения, а потом пойдем вперед. К успехам!

      – Якорь не даст вперед! – не унимался тот же голос.

      – Да угомонись ты, наконец, суть не в этом…

      Члены правления на своих местах беспокойно заёрзали, предчувствуя, что жизнь может стать «еще лучше и веселее».

      Председатель воодушевленно продолжал свою речь.

      – Посмотрите, каких высоких производственных показателей достиг наш славный военно-промышленный комплекс (ВПК). Все это, я считаю, благодаря особой организации труда. Мы внедрим в своем колхозе подобную. Станем колхозом-миллионером: заасфальтируем улицу, отремонтируем клуб, построим стадион и шахматную школу.

      В глазах председателя разгорался огонь, казалось, его фантазиям, пардон, планам не будет конца.

      «Двадцатипятитысячник, едрит твою…» – подумал Семеныч, а вслух произнес:

      – Господин председатель… – раздался старческий голос из угла.

      – Семеныч, ну какой господин? Ты когда отучишься?

      Семеныч – дед лет девяноста, точно никто не знал. Всю жизнь с перерывом на Великую Отечественную он прожил в этой деревне, видел, как мужики уходили на первую мировую, помнил революцию и гражданскую. Пережил раскулачивания односельчан. Люди с горящими глазами и громадьём идей его слегка пугали. Жил Семеныч при клубе, бывшей усадьбе помещика, которому прислуживал еще пацаном. Барин сгинул в лихие годы начала века, а пацан так и остался жить в своей комнатушке. По непонятным односельчанам причинам ни женой, ни хатой Семеныч не обзавелся. В свои девяносто он был крепким мужичком, продолжал работать сторожем и дворником при клубе. Исторически сложилось, что он присутствовал на всех заседаниях правления.

      – Извини, не избавлюсь от привычки. Уж больно кардинальные изменения предлагаешь, давай выберем работящего мужика, дадим ему надел земли и посмотрим на результат,