И жили они долго. Лили Мокашь

ты? – Если он будет почаще носить эту кожаную куртку, я могла бы согласиться на большую экскурсию по городу. В свободное от учебы время, разумеется.

      Мгновенье Никита помолчал, словно всерьез обдумывая ответ:

      – Смотря как будешь себя вести.

* * *

      Всю оставшуюся дорогу я расспрашивала Никиту о городе. Выяснилось, что сердцем Ксертони считалась старая лесопилка на окраине, а вовсе не современная гимназия и нашумевший вуз. История основания города передавалась из поколения в поколение, рассказывая о приехавшей издалека семье помещиков, которые первыми обосновались в изумрудных лесах. Здесь они построили фамильный дом и занялись добычей древесины, привлекая к труду крестьян. Город разрастался в геометрической прогрессии, привлекая своими перспективами новых поселенцев – тех, кто странствовал, ища лучшей жизни, сбегая кто от засухи, кто от наводнений. Слухи о живописном месте, где всегда нужны рабочие руки, заставляли скитальцев отправляться на запад, пробираясь сквозь дикую и порой враждебную природу в надежде, что здесь они обретут новый дом.

      Так произошло и с предками Никиты. Он был потомком в пятом поколении переселенцев, добравшихся до Ксертони с юга, о чем я едва ли могла бы догадаться, разглядывая черты лица: ничто во внешности парня не отсылало к горячим корням. Куда легче было поверить по полупрозрачному цвету глаз, что семья Каримовых пришла откуда-нибудь с севера.

      – А дом первых переселенцев сохранился? – Я спросила, когда машина повернула у указателя «Буград».

      – Да. – Никита сделал паузу, сосредоточенно, сведя брови, объезжая дорожную яму. – А что?

      – Я бы посмотрела на него. Терпеть не могу стеклянные офисные здания и безликие муравейники. Они буквально крадут красоту пейзажа, в отличие от старых построек: малоэтажные, величественные, с высокими потолками и широкими оконными рамами – восхитительно.

      Никита понимающе кивнул, и его губы растянулись в улыбке, с легким налетом сожаления.

      – Тогда тебе наверняка понравится. Поместье восемнадцатого века очень похоже на миниатюрную версию Зимнего дворца Петра I на набережной Невы. Вот только не думаю, что у тебя получится побродить внутри.

      – Закрыт на реставрацию, да?

      Каримов неоднозначно покачал кистью из стороны в сторону, подбирая слова:

      – Ну, не совсем. Раньше случались дни открытых дверей. Два раза в неделю проводили экскурсии. Помню, классе в третьем всю параллель повезли смотреть на само поместье изнутри и лесопилку. Она до сих пор функционирует. Родители некоторых стипендиатов из нашей школы даже там работают. Было скорее весело, чем скучно, но я мало что запомнил: столько времени прошло. Но два года назад территорию закрыли для посещения: в поместье вернулись наследники. Пока доктор жил один в городе, музей продолжал работать. Но стоило детям вернуться с обучения откуда-то на севере – выстроили по периметру убогий забор, испоганили вид. Черт знает во что превратили городское достояние.

      Я чуть ли не выпучила глаза, услышав