Сарсет. Дарья Дияр

жизнь. А ты лишила ее этой возможности, Лив».

      Боль разрывала меня изнутри, и я не знала, как вынести ее, как с этим справиться.

      «Ты убила ее».

      – Я не могу. Это выше моих сил, – мой голос больше походил на вой.

      До конца не осознавая, что делаю, и будто не владея больше ни единой клеточкой своего тела, я поднялась с кровати, подошла к туалетному столику и взяла кинжал, который несколько дней назад подарил мне Брайс.

      «Это ты должна была умереть, а не она».

      Они правы. Лилли не должна была погибнуть.

      «Ты убийца, Лив».

      Они правы. Я убийца.

      «Ты должна умереть».

      Они правы. Я должна умереть.

      Не отрывая глаз от зеркала, из которого на меня смотрели друзья, ожидающие моего следующего шага, я отбросила в сторону ножны и прижала лезвие к своему горлу.

      Все казалось таким странным, ведь это я стояла перед зеркалом и видела в отражении лица друзей за своей спиной. Но при этом я же и наблюдала за своими действиями со стороны.

      «Ты должна умереть», – говорили друзья, и я была с ними согласна. Есть только один выход, только один способ избавиться от невыносимой боли и искупить свою вину.

      Жизнь за жизнь. Я должна умереть.

      Дверь с грохотом распахнулась, и полумрак комнаты озарился ярким светом, но мне было уже все равно. Все мое внимание было приковано к зеркалу.

      Я почти вжала острие кинжала в свое горло, когда раздался грозный голос Хакима:

      – Что ты творишь?!

      Выхватив из моей руки оружие, он отшвырнул его в сторону и, удерживая за плечи, встряхнул меня, как тряпичную куклу.

      – Лив, посмотри на меня!

      «Ты должна умереть», – шептали знакомые голоса.

      – Я должна умереть, – повторяла я, глядя через его плечо в зеркало. – Я убила ее.

      Хаким проследил за моим взглядом, громко выругался и, заслонив меня собой, запустил чем-то в туалетный столик, отчего зеркало рассыпалось на множество кусочков.

      – Лив, посмотри на меня, – потребовал он, снова встряхивая меня за плечи.

      Сознание заволокло пеленой тумана, и я не понимала, где сон, а где реальность. Голоса не уходили. Хаким тоже. Он схватил меня за подбородок, вынуждая смотреть на него, а не на осколки.

      – Не слушай их. Слушай только меня, Лив.

      На мгновение поймав мой взгляд, он меня уже не отпустил. Хаким что-то говорил, но я ничего не слышала. Я больше не наблюдала за происходящим со стороны, всецело сосредоточившись на колючем, но полном беспокойства взгляде морозных глаз.

      Когда туман в голове немного рассеялся, ноги сразу ослабли, и я не упала лишь благодаря Хакиму. Подхватив меня на руки, он подошел к кровати и сел, прижимая меня к груди.

      Я не проявила даже самого вялого сопротивления: в тот момент не было ни сил, ни желания ненавидеть того, кто спас мою никчемную жизнь, несмотря на то что последние две недели он лишь изредка удостаивал меня нормальной беседы: