Улыбка бога. Екатерина Соловьева

кот и чёрные перья… Что всё это значит? Сплошное рыжекотство и чернопёрство…»

      – И ты туда же, – усмехнулась она. – Давай хоть покормлю, оголодал, наверное… Только не плюйся, хорошо?

      Отломив полсардельки (где-то она читала, что животным нужно давать пищу маленькими кусочками), она наклонилась и протянула мясо коту.

      Рыжий выплюнул перо, неторопливо принюхался и медленно начал есть. Ида улыбнулась и вытащила из мешка ещё пять сарделек. И тут произошло совсем неожиданное: кот бросил недоеденное, схватил всю связку и помчался в подвал.

      – Офигеть! Вот это номер! – растерянно выдала Ида и кинулась следом.

      – Эй! Отдай сардельки, гад! – кричала она.

      Петровича нигде не было видно, единственная тусклая лампочка освещала узкий коридор с мотками толстых кабелей и старым токарным станком. Рыжий хвост вильнул в дальнем тёмном конце, и женщина бросилась туда.

      – Эй, рыжий! Верни сардельки!

      Ида слышала, как стучат когти кота по бетонному полу, задевая канализационную трубу, и уверенно шла за ним. Она совсем не заметила, как стало темно, видимость снизилась до нуля, и женщина достала мобильник, чтобы осмотреться. Синяя подсветка тускло озарила длинный узкий коридор, уходящий в неизвестность. Раздался мелодичный сигнал отключения и дисплей погас. Ида громко выругалась и сунула разрядившийся мобильник в сумку. Проклиная всех котов на свете, она развернулась и отправилась в обратную сторону.

      «Зачем вообще я за ним побежала? Купила бы себе другие сардельки, и всё. Подумаешь – сардельки! Он ведь их всё равно извалял в грязи…»

      Впереди было темно.

      «Может, Петрович вернулся, выключил свет и закрыл подвал? Интересно, услышат ли меня, если я буду орать из-за двери?»

      Коридор будто растянулся и стал неправдоподобно длинным и неуютным. Ида, чертыхаясь, брела в кромешной тьме, хватаясь за шершавые и неровные стены. Идти наугад женщине было не впервой: в районе, где она жила, фонари отсутствовали, как данность. То есть, существовали, конечно, длинные бетонные столбы с защитной шляпкой наверху, но чтобы они ещё и светили – это, очевидно, было слишком большой роскошью. Так что местные отличались развитым инстинктом, куда нужно ступать, а куда нет, если не хочешь принести домой на сапогах картофельные очистки, использованный презерватив или дохлую мышь. Иду пугала не темнота. Плащ из дешёвого дерматина отчего-то больше не скрипел и наощупь стал мягким и длинным, шурша по ногам. Чёрная дамская сумка потяжелела и била по спине, новые сапоги перестали тереть, а шею задевали какие-то металлические подвески. Списав всё на дезориентацию в пространстве и полное отсутствие видимости, а значит и обман всех ощущений, Ида различила какой-то расплывчато-белый проблеск впереди.

      «Свет в конце тоннеля! – обрадовалась женщина. – Ура! Скорей бы домой: как же есть-то хочется!»

      Выскочив на свет божий, она, жмурясь, ступила на мягкую пружинистую почву и с изумлением огляделась.

      Вокруг