Блуждающая реальность. Филип Дик

книгой считает роман «Мечтают ли андроиды об электроовцах?», недавно выпущенный в Doubleday, поскольку там описывает злоключения животных и общество, в котором собака или кошка являются более статусными символами (и стоят дороже), чем машина или дом.

      Автопортрет

      (1968)

      Чикаго: здесь 16 декабря 1928 года я родился. Холодный город, родной дом гангстеров, – но настоящий, и я это ценил. К счастью, отец с матерью перевезли нас в Калифорнию, на берег Залива, и там я узнал, что на свете случается и хорошая погода – причем даже чаще, чем плохая. Так что, как и большинство калифорнийцев, я не родился в Калифорнии, а туда переехал (в возрасте примерно года, если быть точным).

      Что из тех времен можно припомнить как свидетельство, что однажды я стану писателем? Моя мать (она еще жива) писала и подавала литературные надежды. У нее ничего не вышло. Но она научила меня восхищаться книгами… в то время как для отца не существовало ничего, кроме футбольных матчей.

      Их брак не продлился долго: когда мне было пять, они разошлись. Отец переехал в Рино, штат Невада, а мы с матерью – и еще дедушка, бабушка и тетя – остались в Беркли, в нашем большом старом доме.

      Главной моей любовью тогда были ковбойские песни. В сущности, музыка всегда играла большую роль в моей жизни. Но в те дни – когда мне было шесть – я носил ковбойский костюм и слушал ковбойскую музыку по радио. Музыка и газетные комиксы составляли весь мой мир.

      Странно подумать, что ребенок мог расти во времена Депрессии и ничего о ней не знать. Тем не менее я никогда не слышал этого слова. Знал, разумеется, что у матери постоянно туго с деньгами, но не делал из этого никаких выводов. Я ощущал мрачность городских улиц и домов, однако объяснял это тем, что все машины здесь черные. По улицам словно катила огромная, нескончаемая похоронная процессия.

      Были у нас и развлечения. Зимой 1934 года мы вдвоем с матерью переехали в Вашингтон, округ Колумбия. Тогда я вдруг узнал, что такое по-настоящему ужасная погода… и все же нам там очень нравилось. Зимой мы катались на санках, летом – на «флексиз»[14]. Лето в Вашингтоне – кошмар неописуемый. Наверное, я слегка съехал – от лета в элегантном сочетании с тем, что у нас с матерью не было своего жилья. Жили мы у знакомых. Год там, год здесь. Я с этим не справлялся (а какой семилетка справился бы?), и меня отправили в спецшколу для «трудных» детей. В интернате я ничего не ел и быстро терял вес. Однако именно там начался мой путь писателя – точнее, сперва поэта. Я сочинил свое первое стихотворение:

      Маленькая птичка

      На веточке сидела,

      Маленькая птичка

      На меня смотрела,

      Потом пришел котик – ам, и птички нет!

      Потому что котик съел птичку на обед.

      В Родительский День этот стишок вызвал настоящий фурор, и моя судьба была решена (хотя в то время, разумеется, об этом никто не подозревал). Дальше наступил довольно долгий период, когда я не делал почти ничего, только ходил в школу – терпеть ее не мог! –

14

Колесные сани.