Дикарь. Карина Демина

иначе и не воспринимал – его заметила и, остановившись, присел на зад. Он неловко вскинулся и зарычал. Глухой этот звук пробирал до костей.

      – Вот чего орешь? – пробормотал Миха, языком трогая только-только отросший зуб.

      И ведь не зверь выбил – голем.

      Быстрый оказался, с-скотина этакая. Еще и с палкой. Правда, Магистр обещал, что скоро палка сменится настоящим оружием, и Миха ему верил.

      Рык стал ниже. А зверь тяжело бухнулся на передние лапы.

      Несуразный он все-таки.

      Но челюсти здоровые. И когти внушительные. Вот только в природе такие когти нужны совсем не для того, чтобы соперников драть. Ими камни переворачивают. Или землю роют. Или еще для какого мирного занятия используют.

      Откуда Миха это знал?

      Он не знал.

      – Я не хочу тебя убивать, – сказал он зверю, заглянув в желтые глубоко посаженные глаза. И принюхался. Да, запах рыбы был терпким, тяжелым. Стало быть, ею-то зверь в основном и питался.

      Правда, от мяса он тоже не откажется.

      При случае.

      Миха подавил вдох. И позволил зверю подойти ближе. Бегать по арене, развлекая Магистра и гостей его, желания не было. Он бы и зверя не тронул. Но… коротко рявкнув, тот вдруг сорвался с места.

      Быстрый.

      И ловкий.

      Вот только Миха быстрее. Он взлетел, чтобы оказаться на широком загривке. И когти привычно пробили толстую шкуру.

      А Миха в очередной раз удивился, что у него есть когти.

      Но это хорошо.

      Когтями горло рвать легче. Миха, конечно, и так бы справился. Но когтями оно как-то сподручнее, что ли.

      Зверь вот тоже оценил. Завыл, затряс шеей, норовя Миху скинуть. После и вовсе лапой достать пытался.

      Хрен тебе.

      Миха подтянулся повыше.

      Вот и нужное место. Шея оказалась короткой, и пусть защищена была она коркой свалявшегося меха, да разве ж это защита? Миха освободил одну руку и сжал коленями шею твари. Та заверещала совсем уж тонко, жалобно.

      – Извини, – сказал Миха и ударил туда, где шея сочленялась с черепом.

      Первые два позвонка – самые хрупкие. Миха это знал. Правда, вновь же, понятия не имел откуда. С другой стороны, знание не обмануло, руки тоже.

      Удар был точным.

      И что-то внутри зверя хрустнуло. Он покачнулся, а потом медленно, словно нехотя, стал заваливаться на бок. Миха успел соскочить и даже отбежал, чтобы в конец не изваляться: бока зверя покрывал слой желтоватой слизи, которая защищала мех.

      Дернулись задние лапы.

      И зверь затих.

      Совесть вновь очнулась, нашептывая, что животное-то не виновато. Что убивать надо людей. Особенно тех, кто Миху изуродовал. И Миха с совестью согласился.

      Убьет.

      Обязательно.

      Босые ступни Верховного коснулись шелковой глади ковра. И он привычно упал ниц, вытянув руки вперед. В спину стрельнуло болью, заныли плечи, подсказывая, что нынешняя ночь также будет бессонной.

      Слаб человек.

      И духом, и телом. Особенно телом.

      – Встань, мой друг, – прозвучал мягкий голос.

      Не