Государыня-правительница. Светлана Бестужева-Лада

с русской принцессой будет подписан в ближайшее время, и сразу вслед за подписанием невеста приедет во Францию.

      Кампердон получил, наконец, депешу из Парижа, в которой ему предписывалось как можно скорее подписать все необходимые для брачного договора документы, заключить сам договор и собираться на родину вместе с принцессой-невестой. О чем и было доложено государю-императору Петру Алексеевичу. Ему же посланник передал и личное письмо регента, в котором говорилось:

      «…Вне всякого сомнения, брачный союз между нашими царствующими домами уместен и выгоден для всех. Посему прошу, подписав документы, сопроводить ее королевское высочество принцессу Елизавету во Францию, невзирая на ее юный возраст, дабы она могла принять там истинную веру и вступить в брак с наихристианнейшим королем… Что же касается ее королевского высочества принцессы Наталии, то решение вопроса о брачном союзе между ней и герцогом Шартрским разумнее было бы отложить до официального провозглашения оного герцога польским королем… Переговоры же о браке испанской инфанты надлежит вести с Мадридом, куда принцессу и отправят в самое ближайшее время… Из предстоящего брака Россия извлечет много выгод, к которым император не может быть равнодушным: он вступит в такое родство, лучше которого не отыщется в Европе, соединит свои выгоды с выгодами могущественной державы и, кроме того, враждебные действия против России со стороны Польши прекратятся, возможно, навсегда…»

      Аким Маслов, переводя это послание для государя, только плечами пожимал: до чего же все-таки эти французишки много о себе воображают. Им предлагают принцессу сказочной красоты и со сказочным приданным, а понимает это, кажется, только сам король, хотя едва вышел из детского возраста. Им предлагают вторую принцессу абсолютно королевской крови и поддержку в получении польского трона, а они поворачивают так, что этот трон сам им в руки упадет, как только король Август Сильный отдаст Богу грешную душеньку, а они-де отведут от России страшную польскую угрозу и вот тогда можно о браке думать… Да русские отродясь Польши не боялись, все ровно наоборот было! Ох, как бы не разгневался Пётр Алексеевич на такое скудоумие…

      Читая переведенное послание герцога Орлеанского, Пётр фыркал, по своему обыкновению, топорща усы, и Аким уже приготовился к худшему. Но неожиданно государь отбросил бумагу и захохотал. Искренне, до слез, что с ним редко бывало.

      – Осторожничают французы, – сказал он, отсмеявшись. – Желают и рыбку съесть и…

      На крепкое продолжение фразы Аким позволил себе скупо улыбнуться. Даже не улыбнуться – обозначить улыбку.

      – Ну и хрен с ними, – все так же весело продолжил государь. – Ты во что, покличь-ка ко мне Остермана, да Толстого. Эти двое самого папу римского магометанином уговорят сделаться. Политес соблюдем, но кота тянуть за хвост не станем. Чтобы через два месяца Лизонька нареченной невестой в Париж отправилась.