БДСМ. Бесконечная доброта, сострадание и милосердие. Александр Чащин

тельная потребность поговорить с кем-то, кроме кота. Мысленно листаю список: этот, конечно, блистательный и искромётный собеседник с запредельным кругозором, но занят только собой; этот прервёт на полуслове и примется вдохновенно живописать собственную жизненную драму; этот умён и начитан, но провались я сию секунду в тартарары, даже и не заметит потери бойца – «Ой, тут вроде бы кто-то был? Показалось, должно быть».

      Остаётся только один человек, которому я могу рассказать всё, всегда и включая даже то, чего не расскажу никому и никогда вообще. Но он занят двадцать четыре на семь на триста шестьдесят пять. Он занят шестьдесят одну тысячу триста двадцать раз в такт, математика, и грузить его моими крошечными проблемками кажется просто негуманным. Ведь то, что для меня широкое, как море, чего «вместить не могут жизни берега», для всех остальных – буря в стакане. Так что я вздыхаю и протягиваю руку к крышке ноутбука.

      И в этот самый момент в мессенджер стучится он:

      – Ну ты чего?

      – А что?

      – Это я спрашиваю. Что там у тебя?

      – Да норм. Получше, чем у Бубликова.

      – Да-да-да, знаю я твоё норм…

      Он не считает себя эмпатом или кем-то ещё в том же роде. Сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь о себе думает помимо элементарного помыться-поесть-побриться-купить сигарет. Ему просто некогда. Но если уже нет ни проблеска надежды, если доходишь до экзистенциального дна – отгадайте, кто прорывается в эфир? «Через двадцать минут у меня будет немного времени, наберу?»

      Откуда он узнал? Мы и виделись-то всего раз, на бегу, он что-то такое говорил, а я просто смотрела в эти усталые глаза и, наверное, улыбалась, потому что остановился на полуслове: «Господи, что я несу, да?»

      Это всё. Через несколько минут мы разбежались, каждый в свою сторону. Но иногда я вдруг натыкаюсь на его смешной и бестолковый комплимент. Или на обманчиво поверхностный «размышлизм» с глубоким подтекстом. А то и достану из почтомата что-нибудь эдакое, рвущее весь жизненный дискурс и шаблоны…

      – Слушай, всё, больше не могу. Хочу остановиться и подумать. Хочу на край света и тишины!

      – Не получится. Мы с тобой велосипеды.

      – Это как?

      – Если остановимся, то сразу упадём…

      И будь он хоть негром преклонных годов,

      С эрекцией лета не чаще,

      Его бы любила я только за то,

      Что он – офигительный Чащин!

      Александр Чащин – основатель направления «Русская крафтовая литература», идейный вдохновитель и альфа проекта «Зосима Тилль», ископаемый сатирик с оттенком отчаяния, апологет грустного юмора с многослойными смыслами, литератор для гурманов, знающих толк в прелестях абсурда, чья проза суть крепкий алкоголь: от первого глотка перехватывает дыхание, и только когда основательно вштырит, получаешь острый, на грани обсцена, драйв. Самый обыкновенный талант, безо всякой пре- и постмедикаций. Всколыхнуть волну и поймать волну, заставить волноваться, войти в резонанс, умудриться сделать прозу белым стихом – это всё о нём.

      До знакомства с произведениями Чащина не очень-то веришь в метемпсихоз. Но по прочтению понимаешь, автор – возродившийся Тилль Уленшпигель с Андреем Платоновым в обнимку, Михаил Жванецкий под ручку с Виктором Пелевиным, Чарльз Буковский, оппонирующий в дуэли на опийных трубках Михаилу Булгакову. Нестандартность мышления, требующая создания собственного языкового и культурного кода, преодолимая только с помощью пистолета бескомпромиссность в суждениях, превращающая читателя в соучастника авторских мыслей и нарративов.

      Говорят, писатель – уходящая профессия, которая совсем уже скоро канет в лету. Профессия – канет, писатели – нет. Такой профессии никогда не существовало. Были цари и нищие, праведники и убийцы, ростовщики и рыцари, державники и бунтовщики, разбойники и центурионы. Есть красавицы и чудовища, мудрые старцы и пылкие юноши, учёные мужи и безграмотные мужланы, чахлые алкоголики, безумные наркоманы и румяные культуристы. Князья, графья и крепостные холопы, и все они будут радоваться и печалиться, петь и плакать, плясать и восторгаться, любить и ненавидеть, и вещать об этом Городу и Миру.

      Нет безвыходных положений, есть безвыходные люди. Нет неразрешимых проблем, есть неприятные решения. Писатель – не профессия. Писатель – призвание. И эта книга Александр Чащина тому явственное подтверждение. Конечно же, взойдёт не всё, но сеять, сеять-то надо!

      Спасибо, что он есть.

      Виктория Травская

      БДСМ. Бесконечная доброта, сострадание и милосердие

      Я сам себе

      Я сам себе конвертик с датой смерти,

      По-новому вскрываюсь каждый день.

      И время мне не лекарь в круговерти,

      И с этим мне бороться, честно, лень.

      Я сам себе бумажка с пожеланьем,

      Под фантиком конфетного себя.

      Я ежедневно маюсь открыванием,

      Потом смеюсь и комкаю, плюя.

      Я