За гранью. Микаэль Катц Крефельд

совершенном выражении.

      Эрик молча кивнул. Ему все еще с трудом верилось, что все эти существа, собранные в подвале, были делом рук его отца, над которым всегда все смеются, а мама вечно бранит, когда он возвращается с работы усталый и молчаливый. Невозможно было представить себе, что он обладает таким потрясающим умением, о каком Эрик может только мечтать.

      – Понимаешь, мало насадить хитрого лиса на манекен, – сказал Бертиль, приподняв переднюю лапу лисицы. – Сначала надо представить себе лиса в самый лучший момент его жизни. В тот момент, когда он был самим совершенством. В миг его величия. В самое счастливое мгновение, если только лис способен осознавать счастье. – Он отпустил лисью лапу, и она, как тряпочка, упала на стол. – Ну, так как ты думаешь, Эрик? В каком виде мы его воссоздадим?

      Эрик помотал головой:

      – Я… я не знаю.

      – Подумай? Когда лис был замечательнее всего?

      – Я правда не знаю. Я мало видел лисиц. Только убегающих или мертвых.

      – Не очень-то величественное зрелище, да? – приподняв брови, спросил отец.

      Эрик потупился. Ему было стыдно, что в голову не приходит ничего более впечатляющего. Что-нибудь такое, чтобы отец мог им гордиться, чтобы заслужить право ходить в подвал к этим зверям и чудесным инструментам, за которые он готов был отдать все свои игрушки.

      – Может быть, представим его себе за охотой? – подсказал отец. – Припавшим к земле, подстерегающим куропатку, когда из пасти у него бегут слюнки, а в глазах – кровожадный блеск? – С этими словами он достал другой манекен присевшей лисы с опущенной мордой.

      Эрик поспешно закивал.

      – Или, может быть, представить лису, спокойно пьющей из ручья при первых лучах солнца.

      – Так тоже хорошо.

      – Или игриво скачущей в поле в период спаривания. Чтобы спина – дугой и хвост – трубой. – Бертиль приподнял пушистый хвост и помахал им в воздухе.

      Эрик засмеялся:

      – Да. Или спящей в норе…

      Слова вылетели у него сами собой, и он уже пожалел, что их произнес.

      Бертиль кивнул одобрительно:

      – Не так уж и глупо.

      – Правда?

      – Спящую лису? Когда глаза закрыты, но она начеку? Ты это имеешь в виду? – Бертиль достал из ящика еще один манекен, который представлял лису свернувшейся в клубочек. Он немного приподнял морду, и у лисы появилось настороженное выражение.

      – Нет, – сказал Эрик. И снова уложил голову манена на лапы. – Как будто она спокойно спит. Как будто ей снится все, что она пережила за день, и все, что будет завтра.

      – Интересно! Что же видит лиса во сне?

      Эрик начал тихим голосом:

      – Как ей тут хорошо и спокойно в глубокой норе, где ее никто не видит и не слышит, где она может быть сама собой и никто ее не тронет.

      Отец взглянул на Эрика, и тот отвел глаза.

      – Хорошо, что я привел тебя сюда, Эрик. – Он ласково погладил сына по голове. – Думаю, из тебя выйдет толк.

      – Правда, папа?

      Отец поцеловал