Марой и хранители. Юлия Эфф

встречу девчонка не особенно-то и боялась. Во вторую, у де Трасси, оценила его шутку с потушенным огнём, отнеслась добродушно. В третий раз смущалась, как если бы живой человек наблюдал за ней с Ленуаром, а не тварь проклятая…

      – Какой же вы бессовестный! – мысленно обратилась к нему первая.

      – Не боишься меня, девчонка?

      Она подумала:

      – Вас не бояться – пожалеть надо.

      – Почему это?

      – Потому что вашу душу отравили чужие грехи, и вы это знаете, а сделать ничего не можете. Ни снова живым стать, ни полюбить по-настоящему. Вот и лезете в чужие дела.

      Уважительно – на «вы»… Самый бездарный студентишко некромантского факультета тыкал ему, словно слуге, и ведь Чёрный привык к этому. Девчонка же с помощью наипростейшего знака уважения напомнила ему о том, кем он был до того, как стал чёрным.

      Чувствовал ли он себя совсем беспомощным после лишения силы? Самую малость. Потому что Матушкин легаж перешёл в самую азартную стадию, когда игроки замирают перед последними ходами и становятся особенно изворотливыми. Трагикомедия благополучно развивалась без его, Некромантского, вмешательства.

      Госпожа Делоне, попрощавшись с Мариэль, к которой испытывала неосознанную ненависть, мысленно поблагодарила Некроманта за то, что тот, наконец, «избавил её сына от этой ужасной девицы», – так отщёлкнул ещё один год от наказания. И вечером этого же дня Элоиза бросилась обнимать метаморфа Рене. Некромант хохотал от души, сидя незримый в дальнем кресле.

      Отношения между супругами Делоне начинали восстанавливаться, так как Чёрный пока не мог сливаться с телом Марсия. Оба взрослых дурня сами не знали, насколько Рене имел отношение к этим положительным изменениям, и оба думали почти одинаково: Элоиза возрождалась от Матушкиного света, которым делился с ней юноша, а Марсий всё больше уверялся, будто в его замке оказался будущий Хранитель. Помогать Хранителям расти, оберегать их душу и тело – дело почётное, хоть и хлопотное. Трудностей Марсий не боялся, однако он до сих пор не знал, как правильно вести себя с юнцом.

      Вот и сейчас молодёжь собралась поглумиться над пуританской молитвой, нудной и пугающей грешников страшными наказаниями, а он, Марсий, пустил дело на самотёк, чтобы в очередной раз убедиться в оригинальности мышления Мароя. Следов семьи которого, кстати, в Нортоне не нашли даже инквизиторы. Кто он такой, этот Рене, которому подыгрывали самые близкие и верные – Элоиза и Вернер? Марсий ждал ответа.

      Рене начал молиться:

      – Во славу Белой Владычицы Люмерии и её света вознесём благодарственную молитву. Помолимся о процветании Люмерии: да не оскудеет её свет, да не приуменьшится магия у тех, кого одарила Владычица и кто всегда будет стоять на страже света. Одари нас, Владычица, своим вниманием, благослови на светлые помыслы и любовь…

      Можно было не сомневаться: с губ молодняка готовы были сорваться комментирующие тихие шутки, – но какой маг будет изгаляться над святыми для него вещами? Поэтому начало