Лачуга. Саломея Вейн

ранее. Правда, окон с цветочными горшками в доме не было. То есть окна имелись, но были заколочены. И вообще лачуга не выглядела обитаемой.

      – Да здесь лет сто никто не живет! – занервничала Саша и обвинила подругу во лжи, заподозрив, что цветок в уникальном горшочке на подоконнике заброшенного дома был фотомонтажом.

      – Какого черта ты это сделала? Напугать меня хотела, да? – шипела на Настю Саша и даже предприняла попытку вцепиться той в волосы. И вцепилась бы, если не реакция Игоря, который успел обнять ее сзади и прижать к себе.

      – Тихо, тихо, – успокаивающе прошептал ей на ухо. – Не все умеют шутить остроумно.

      – Терпеть не могу глупые шутки! – выпалила Шура и повисла на руках Игоря, разрыдавшись.

      Успокоившись немного Саша объяснила, что цветочный горшок необычен тем, что его расписала ее подруга Даша, которой уже много лет нет в живых: ее изнасиловали и убили какие-то подонки. Несмотря на то, что Настя продолжала настаивать на том, что и не думала шутить, все посмотрели на нее с осуждением.

      – Вот давайте зайдем внутрь, и вы сами все увидите, – предложила Настя, чтобы доказать свою правоту.

      Друзья уж было хотели воспользоваться предложением, но передумали, убедившись, что дверь лачуги надежно заколочена, да вдобавок еще закрыта на большой проржавевший замок.

      Не без труда успокоив повздоривших подруг, молодые люди отвели их к трейлеру. Вернувшись на поляну, все наконец-то вспомнили, что собирались развести костер и пожарить шашлыки. Этим и занялись. Пока разводили огонь, готовили угли, готовили мясо, а потом дружно его уплетали, запивая вином и коньяком, о странных находках немного подзабыли. Хотя полностью выбросить из головы неприятные происшествия было непросто, и они продолжали тревожить, словно засевшая под ногтем заноза.

      Более или менее расслабились только к вечеру, расположившись с гитарой около костра. Настя сидела, прижавшись спиной к Артему, и перебирала струны. Игорь тоже вел себя на удивление развязно, бесцеремонно исследуя тело Саши под ее одеждой. Ночка обещала быть страстной.

      – Ты меня на рассвете разбудишь, проводить необутая выйдешь, – неожиданно запела Настя, почему-то вспомнив песню на слова Андрея Вознесенского от некогда популярной оперы «Юнона и Авось».

      – Ты меня никогда не забудешь, ты меня никогда не увидишь, – подхватил Артем.

      – Тише! – неожиданно прервала их пение Саша.

      – Я так фальшивлю? – усмехнулся Артем.

      – Дело не в этом, вам кто-то третий подпевал грудным женским голосом, – таинственно прошептала Саша.