Стрекоза ты моя бестолковая. Татьяна Булатова

выпишут все-тки?

      Соболева с опаской покосилась на говорящую гору и, скрестив руки на груди, начала раскачиваться взад и вперед.

      – Ты чего, Люд, рехнулась? Ты ее о чем спрашиваешь? Не видишь – сама не своя, ничё не соображат.

      При звуках Нининого голоса Марфа успокоилась и перестала качаться. А потом ее лицо приобрело жалобное выражение, и, похлопав себя по голове, она произнесла:

      – Больно.

      – Чё там у тебя больно? – приподнялась с места Сидорова. – Давай-ка посмотрю.

      Марфа отрицательно покачала головой и еле слышно спросила:

      – А где мой Костя?

      – Кто? – удивилась Люда и вопросительно посмотрела на Нину.

      – Муж ее, – пояснила та.

      – Мой, – подтвердила Соболева и сделала это вполне осмысленно.

      – Ну дык откуда мы знаем-то? – удивилась Сидорова и, разведя руки, честно ответила: – Не знаем мы, где твой Костя! Не видели.

      – Люда, – неожиданно обратилась к Сидоровой Марфа, а потом тут же утратила интерес и замкнулась.

      – Смотри-ка, вспомнила меня, – обрадовалась Сидорова и, прижав руку к груди, по слогам повторила: – Лю-да. Я – Лю-да… А это, – она ткнула пальцем в Жданову, – Ни-на… Ни-на…

      – Нина, – послушно повторила Соболева и больше не проронила ни одного слова.

      – Ничё не помнит, – подвела итог Жданова и предложила отвести Марфу в палату. – Бери ее под руку. И я возьму.

      Соболева была легкой как перышко. Ей, похоже, было совершенно все равно, где коротать время, про время она ничего не понимала, равно как и не понимала, каким образом оказалась зажата с двух сторон этими огромными тетками. Жданова с Сидоровой практически лишили ее возможности переступать собственными ногами и протащили ее по аллее до главного корпуса, можно сказать, на руках.

      – А у нас что? Соболева ходить разучилась? – проронил пробегающий мимо бородатый доктор.

      – Так это мы ее поддержать, чтоб не устала.

      Ответ доктору был не интересен, зато Марфа при звуках его голоса оживилась и, поблескивая глазами, сказала:

      – Ко-остя…

      – Кто? – в очередной раз удивилась Сидорова.

      – Нет никто, – проворчала Нина. – В палату заводить будем? Или тут оставим? Вон лавок сколько – пусть сидит, воздухом дышит.

      Пока соседки решали, что делать с Марфой, та аккуратно вытащила руки, отряхнула халат, потом задрала его, посмотрела на свои остренькие коленки и, покачиваясь, медленно побрела к стоящей неподалеку скамье.

      – Куда ты, Мань? Давай доведем, – сунулась было вслед за ней Люда, но Жданова ее остановила:

      – Не трожь. Не надо. Сама пусть. Домой пора.

      – Сама так сама, – с готовностью согласилась Сидорова и, вздохнув, впервые в жизни подставила соседке свой локоть: – Пошли уже, Нин. Хватит. Ну ее, это… Чё ж сделаешь?! Повидались и ладно. Может, еще раз как-нибудь приедем, – потянуло ее на подвиги.

      – Не поеду больше, – зареклась опечаленная Нина и незаметно для себя