Дом свиданий. Леонид Юзефович

Владелец картинной лавки в Щукином дворе, человек вроде прогрессивный, из осторожности вернул Рябинину все его прежние работы. Хорошо, что в Европе есть люди, готовые поддержать вольное русское искусство. Эту картину купил один француз.

      – Масон?

      – Вот уж не знаю.

      – А сам Рябинин не состоит в какой-нибудь ложе?

      На этом вопросе Гельфрейх мигом протрезвел, вспомнив, с кем он, собственно, разговаривает. Он выразительно побарабанил пальцами по столу, затем посмотрел в окно, за которым день еще был в полном разгаре, и сказал:

      – Как рано стало смеркаться! Похоже, сегодня Рябинин уже не придет.

      Иван Дмитриевич тут же перешел на официальный тон:

      – Прошу вас, господин Гельфрейх, передайте господину Рябинину, пусть он завтра выберет время и зайдет в Спасскую часть, к Путилину. Это я… Если днем ему будет недосуг, вечером я могу принять его у себя на квартире.

      Он вырвал из блокнота листок, черкнул на нем свою фамилию, служебный и домашний адрес, положил листочек перед поскучневшим Гельфрейхом и вышел.

      Глава 5. Небо над Аркадией

1

      Вторую половину дня Иван Дмитриевич провел в нескончаемых заботах на службе. Там он подчищал хвосты оставшихся за ним других дел и беседовал с начальством, от которого какое-то другое, несравненно более высокое начальство требовало, чтобы убийство купца Куколева было раскрыто как можно скорее. Причина такой поспешности почему-то держалась в секрете, равно как и сам интерес, проявленный в высших сферах к этому заурядному в общем-то преступлению.

      В конце концов он взорвался, и тогда, по-прежнему ничего не объясняя, не называя никаких имен, ему дали понять, что происшествие в «Аркадии» затрагивает безопасность одной очень важной персоны.

      Выяснить, кто она, эта персона, не удалось, велено было не задавать лишних вопросов. Иван Дмитриевич плюнул и поехал домой.

      Когда он вылез из пролетки возле подъезда, его окликнули:

      – Иван Дмитриевич!

      Он устало оборотился и увидел Зеленского, латиниста из женской гимназии, жившего в соседнем подъезде. Они обменялись рукопожатиями, Зеленский сказал:

      – Я как раз к вам направляюсь, а то вчера вернулся поздно и не решился вас беспокоить. Извольте, я готов ответить на ваш вчерашний вопрос.

      – На мой вопрос? – переспросил Иван Дмитриевич, не сразу сообразив, о чем речь.

      – Меня не было дома, и вы оставили мне записочку. Вас интересовал источник фразы о семи звездах, которые откроют врата.

      – Ах да! Я совсем забыл.

      Зеленский слегка подобиделся:

      – Я вижу, вас это уже не занимает. Справились у кого-то другого?

      – Напротив, Сергей Богданович, очень занимает! Просто на службе такая круговерть, что вылетело из головы.

      – Тогда сообщаю вам, что в нашем, – голосом выделил Зеленский последнее слово, – Священном Писании, ни в Новом, ни в Ветхом Завете, такой фразы нет.

      – В нашем нет, а в каком есть?

      – Ни в каком из мне известных. Ее