Лис. Михаил Нисенбаум

Латинистов мимо кладбищ катать на казенной машине?» Впрочем, было совсем не смешно.

      – Надеемся на ваше понимание, – Карпов протянул руку для рукопожатия; рука оказалась неожиданно теплой.

      – Пусть на консультации ходит, – промямлил латинист.

      – Если что, будем рады новой встрече. Найти вас, как видите, нетрудно.

      Последние слова Тагерт услышал, погрузив ботинок по самый борт в рыжую льдистую кашу. Дверца захлопнулась, но «Волга» осталась стоять у обочины. Темная изморось бросилась Сергею Генриховичу в горящее лицо.

      Умывшись в мужской комнате, он взглянул в зеркало. Посеревшие щеки в каплях воды. Тагерт ощущал себя вовремя упавшим с электрического стула. До консультации он закроется в преподавательской. Хватит на сегодня событий! Смотреть на бегущие по небу волчьи стаи сейчас было утешительно.

      В дверь осторожно постучали. «Открыто», – произнося это, Тагерт изумился, насколько слабо и болезненно звучит его голос. Вошла Римма, лаборантка.

      – Сергей Генрихович! Хорошо, что вас застала. Вам Кульчицкая утром передала записку.

      Тагерт затравленно посмотрел на лаборантку. Та протянула конверт с его именем, начертанным размашистым почерком. На почтовой марке нарисована одинокая пловчиха, ныряющая в бирюзовый бассейн. Подпись гласила: «Синхронное плавание. Почта СССР. 3 коп.». Конверт не запечатан. Римма внимательно смотрела на Тагерта.

      – Спасибо, Римма. Ответа не будет.

      «Интересно, заглядывала ли она внутрь? Наверняка заглядывала – конверт ведь не запечатан». Только когда за лаборанткой закрылась дверь, он извлек из конверта записку:

      «Уважаемый Сергей Генрихович! Приходите на елку в субботу к 18.00.

В. А. Кульчицкая»

      И адрес. «Черт бы побрал тебя и твою елку! – в сердцах подумал латинист. – Никуда не пойду. Нигде нет покоя человеку».

      Впрочем, услышав на консультации знакомые латинские фразы, Тагерт понемногу пришел в себя. Хорошо, когда предмет, который ты преподаешь, пережил тысячелетия вместе с войнами, революциями, эпидемиями, пожарами и наводнениями. Раз ты причастен к таким живучим вещам, какая-то часть их живучести перепадает и на твою долю.

      По дороге домой он легкомысленно подумал, что странный эпизод с кагэбэшником обойдется без продолжения. В конце концов, нельзя же навредить всем, кто преподавал в седьмой группе. Еще бы как-нибудь улизнуть от Кульчицкой. Ничего, завтра он придумает какую-нибудь необидную причину для отказа. Повеселев, Сергей Генрихович принялся насвистывать «Лэт ит сноу». Воздух на улице был такой теплый и туманный, что дыхание не обрастало паром. А может быть, сам этот туман и был чьим-то дыханием.

      За ночь декабрьская весна испарилась, кровли ощетинились ледяными иглами и кто-то вылощил дороги ветошью до стекольного блеска. Никакого способа отвертеться от елового визита Тагерт так и не придумал. Разумеется, Кульчицкая, человек изощренного недоверчивого ума, тотчас поняла бы, что любое объяснение Тагерта всего лишь предлог. Обидится, уйдет