Янтарный меч. Ольга Ромадина

это?

      – Напасть?! – тут уж прорвался праведный гнев, оттесняя страх в сторону. Она готова была ногами топать, если б это делу помогло. – Я напала? Я дом поджечь хотела? И себя ножом полоснула? Да я их пальцем не тронула!

      – Ну да. – Когда колдун говорил, лицо у него подергивалось. Жутко – словно застывшая маска. – Только зубами. У Годоты рука вспухла, так он всей деревне поплакаться успел, что у ведьмы клыки ядовитые.

      Насмешка была еще обиднее несправедливых обвинений, Ярина могла только губы кусать, ни слова в свою защиту выдавить не выходило.

      – Шутки в сторону, – отрезал колдун. Плащ за спиной взметнулся, наводя жути, но она уже перешагнула порог, за которым больше страха или меньше – не имело значения. – Говори! Сколько вас еще здесь?

      – Где? – растерялась Ярина.

      – Брось кривляться! Как ты попала в деревню? Как тебя дом впустил? Как ты умудрилась растянуть барьер не только на избу, но и на весь лес? Кто тебя послал?! Где остальные? Ты не могла быть одна!

      – Никто меня не посылал. – Голос дрожал, Ярина снова попыталась отступить, но ноги будто в землю вросли.

      – Врешь! – зло выдохнул колдун. – На Пустошь пробивалась?

      Она чуть не плакала. Глупо вот так стоять под градом обвинений. Еще позорно разреветься не хватало!

      – Немедленно снимай барьер с леса. Вздумала людей голодом морить? Силой померяться не с кем? А ну…

      Ушат воды, которую плеснули ей в лицо, заставил Ярину закашляться. То, что держало ее на месте, если что-то держало, разжало когти, и она сдернула с шеи ожерелье, плюхнувшись на залитый водой пол.

      – Ты уж прости, девонька. – Домовой встревоженно присел рядом. – Не по нраву мне такие разговоры. Стоишь, глазищи таращишь, несешь бесовщину, а сама так и трясешься. Ну, я набрал водицы и… С кем это ты?

      Ярина все терла лицо: хотелось не столько вытереться, сколько не пустить на глаза слезы. Тоже нашлась, великая чародейка, владычица лесная! Даже рта раскрыть не смогла.

      – Дедушка, я всех людей из леса выгнала, – жалобно пролепетала она. – Колдун сказал.

      Домовой всплеснул руками, борода встопорщилась от возмущения:

      – Ты это чего? Беседы вела? С этой оглоблей патлатой? Вот так я и знал, что будет беда от этого гаденыша!

      – Не в нем дело, дедушка. – Коса намокла, платье и нижняя рубашка тоже, надо было переодеваться, стараясь не думать о том, какой увидел ее чародей: в домашнем, босую и напуганную до полусмерти. Хотя она не стремилась произвести впечатление, но обидно, когда тебя вот так, с одного взгляда, записывают не только во вражины, но и в полные дуры.

      – А в чем? – продолжил возмущаться домовой. – Какие такие люди? Не те ли, которые давеча едва дом не пожгли, а тебя чуть на веревке в деревню не притащили забавы ради? Он тебе голову заморочил, а ты ухи развесила! Поди любого в лесу спроси – каждый тебе в ножки поклонится, что избавила от человечьего племени. Все кикиморы, водяницы, моховики, болотники. А уж как русалки с водяным благодарны будут! Эти оглоеды пожарищные накануне