Падение Левиафана. Джеймс С. А. Кори

вот, теперь можно обсудить. О чем речь?

      – Это школа-интернат в системе Новый Египет. Пресвитерианская академия в Сохаге…

      – Религиозное образование меня не интересует.

      – Оно, строго говоря, не религиозное. Там есть религиозные курсы и службы, но необязательные.

      Тереза выждала – словно откусила кусочек незнакомой пищи и подумывала, не выплюнуть ли.

      – Что за родственница? – спросила она.

      – Элизабет Финли. Двоюродная сестра твоей матери и, видимо, не слишком расположена к отцу. Идеальный вариант. Она знает, кто ты, примет меры к твоей безопасности и по личным соображениям не склонна пресмыкаться перед Лаконией, так что можно не опасаться, что выдаст тебя ради выгоды.

      – А вы ее проверили?

      – Проверяло, как могло, подполье. Вроде бы она прошла проверку. В Новом Египте ни Лакония, ни подполье не слишком заметны. Это тоже довод «за».

      Взгляд Терезы снова уплыл к нему за плечо – девочка задумалась.

      Каюта Терезы, как и остальные на «Роси», предназначалась для военных Марсианского флота – в те времена, когда это еще что-то значило. Джим привык видеть себя и других в этой спартанской обстановке. Но юной девушке такая должна представляться тюремной камерой. Джим в пятнадцать лет второй год учился в старшей школе Северного Фрэнчтауна, и заботило его, как урвать лишних двадцать минут сна по утрам, как скрыть свое равнодушие к лекциям химика мистера Лорена и пойдет ли с ним гулять Деливренс Бенавидес. В те времена ему вся Монтана казалась тесна. Терезе досталось всего несколько квадратных метров.

      – А как же Ондатра?

      – Финли писала, что не возражает. Другие учащиеся тоже держат домашних животных. Большей частью служебных пород, но слишком выделяться она не будет.

      – Не знаю, – сказала Тереза. – Мне здесь нравится. Амос меня всему учит. И здесь меньше неизвестных.

      Там все будут незнакомые. Не знаю, смогу ли им доверять.

      – Я тебя понимаю, – сказал Джим. – Но у нас военный корабль. Мы на войне. И, хоть ты и вытащила нас из огня, выставлять тебя щитом мне не по душе.

      – Я хороший щит.

      – Да, только я так больше не играю.

      – Почему? – спросила она. – Знаю, вам было неприятно, но ведь сработало. И дальше будет работать, хоть иногда. Почему вы отказываетесь от того, что вас спасает?

      Он удивился, с какой искренностью это было сказано.

      – Щит принимает на себя удары, – объяснил Джим. – По щиту стреляют. Он для того и существует. И когда-нибудь кто-нибудь надумает вывести «Роси» из строя, всадив снаряд в дюзы. Или рискнет послать в нас снаряд-другой из рельсовой. Вопрос расчета. И да, с тобой меньше вероятность, что нас расстреляют. Но я не хочу, чтобы ты за меня погибла. Не согласен.

      Она склонила голову к плечу, словно услышала незнакомый звук.

      – Вам не все равно?

      – Да, вроде как не все равно.

      Если он ожидал вспышки чувств: благодарности, восхищения, хотя бы уважения к его моральному выбору, – не на ту напал. Она разглядывала