Две судьбы. Часть 2. Развод – это… не всегда верно!. Лена Гурова

Сходить, что ли? Ну не спать же идти, хотя очень хочется.

      Алёшкин сидел за столом кафе, девчонки вокруг, пацаны играли на гитарах, кто-то пел. А морской волк рассыпался в любезностях, глаза сияли, рот растягивался в улыбке, жизнь прекрасна и удивительна. Вот и поговорили. И Люська отправилась восвояси, никем не замеченная. Ноги сами донесли её до берега озера. Она давно хотела сходить, узнав, что местные купаются в нём, и даже, дети. Тем более, что никого не было, а Люська без купальника. Водичка своими ласковыми объятиями обняла её, балдёж… Рядом что-то плесканулось. Рыба? Девушка перевернулась и увидела выплывающего перед ней Максима.

      – Привет! Я каждый вечер сюда приезжаю. Иногда, даже ночью, если много работы днём. Местные верят, что вода в озере в определённые дни бывает живой, а в другие – мёртвой. Причём, каждый год эти даты разные. Сегодня – живой лист календаря. Я, конечно, не верю, но всё-таки.

      Он сраху заметил, что Люся прикрывает свою грудь рукой и пытается подгребать к берегу.

      – Не выходи, плавай, я на ту сторону. – И уплыл.

      Люся так и не поздоровалась от неожиданности и пикантности положения. Но поплавать очень хотелось, и она, махнув головой, мол, поняла, расслабилась и опять разлеглась на воде, как морская звезда. Стало темнеть, проявилась луна, круглая, оранжевая, отразилась в воде, нарисовав дорожку. Класс…

      А Максим, тихонько проплывая мимо, чуть не задохнулся от чудесного зрелища: через воду, немного искажая, просвечивала фигурка девушки, тонкие ручки, длинные ножки, животик, то заливаемый водой, то выныривающий, и грудь, красивая, круглая, как половинки шара, с ярко выраженными кружочками, в середине которых розовые сосочки, бесстыже торчащие вверх, набухшие от прохладной воды и обдувающего их ветерка… Как не утонул…

      Уже с берега он позвал её, становилось прохладно. Отвернулся, она вышла, оделась, схватилась за его руку, поскользнувшись на траве.

      – Вот здорово. Каждый день буду сюда приходить. Только ты оповещай меня о неживых днях, а то ещё превращусь в мертвую царевну. Что тогда?

      – Я тебя расколдую, просто поцелую. – И сжал её руку. – И сам отомру. А то живу, как марионетка, позволяю дёргать себя за верёвочки. Только работа и спасает.

      Люська вытаращила глаза, высвободила руку, но оторваться от его голубых омутов не получилось. В них было столько боли, столько тоски, они вопили о помощи, о вере, надежде, любви. Она поняла это чувством, название которому ещё не нашли. Ей показалось, что она видит его насквозь, что душа этого человека, сильного, умного, такого красивого, пуста. Просто воздушный шарик, с верёвочкой…

      Её потянуло к нему со страшной силой, всё женское, и начало, и конец, вопило о желании зацеловать Макса, заполучить его всего, утолить своё естество, получив этого мужчину в свои владения! И он, как почувствовал, прижал Людочку, прошёлся губами по щекам, шейке, по плечам. И, поймав губы девушки, нежно-нежно прикоснулся к ним. Оторвался, заглянул в милые глаза, опять поймал и уже целовал, получая удовольствие и отдавая его ей, отпускал, снова