Они знают, что ты спишь. Екатерина Чумакина

отставать. Она плыла за ними, прячась за зданиями и кустами. И с каждым шагом казалось, что она подплывает все ближе и ближе и…

      – Радий, – Антонио остановился, чем удивил плетущегося следом мальчишку. – Иди домой. Я сам дальше дойду.

      – Уверен? – мальчик скептически осмотрел потемневшую улицу с загоревшимися фонарями.

      Ничего примечательного. Кусты, деревья, темная аллея и несколько многоэтажек сбоку.

      Ох, ну и, конечно, надоевшая напрягающая голова.

      – Да. Мы же прошли уже твой дом. Иди. – Антонио не особо думал о том, как будет по темноте добираться обратно его одноклассник с летающей штукой позади. – Я почти дошел.

      Он просто хотел избавиться от проблемы. А Радий на сегодняшний день – ходячая проблема. Впрочем, он всегда проблема.

      – Л-ладно, – ступор от говорливости Антонио отступил, и мальчишка лучезарно ему улыбнулся. – Что ж. До завтра тогда, Антон!

      – Угу.

      Радий весело ему помахал рукой и развернулся, убегая обратно по той же дороге домой. Голова хихикнула и поспешила за ним, на радость Антонио. Главное, что его оставили в покое. Он привык к странным существам, но те все еще напрягали его, если вели себя заинтересованно по отношению к настоящим живым людям.

      Психологический центр встретил его уставшей девушкой на ресепшене, которой он назвал свое имя. Та что-то долго набирала, стуча наращенными коготками по клавиатуре, а после пригласила мальчика пройти за ней в кабинет, где его уже ждала тетенька в белом халате. Та привычно сидела за белым столом, в котором могли отражаться люди. Ее темные волосы были собраны в тугой пучок, а на глазах красовались строгие прямоугольные очки.

      – Здравствуй, Антонио. Как добрался? Твоя мама передала мне, что сегодня ты дойдешь сам.

      – Здравствуйте. Все хорошо, – Антонио беззаботно скинул портфель на стул и принялся рыться в нем. – Я принес вам новые рисунки.

      – Надо же. Давай взглянем, – тетенька приняла протянутые и немного помятые изображения, наспех нарисованные красным и черным маркером.

      Антонио всегда рисовал в этой цветовой гамме, потому что любил такое сочетание. Ему нравился черный, который делал силуэт более выразительным. И ему нравился красный, благодаря которому можно было сделать акцент на глазах или пасти. Или крови. Смотря что он рисовал.

      Она всегда изучала искусство Антонио с серьезным лицом строгого судьи. Ее брови сползали вниз к переносице, от чего она старела на глазах и покрывалась мелкими морщинками. Губы сжимались в тонкую линию, а взгляд метался по всему рисунку, анализируя. И каждый такой раз мальчик нервничал, будто находился на серьезном прослушивании, а жюри не могло прийти к единогласному мнению. Но всегда этот процесс заканчивался шумным вздохом, спокойствием и смирением со стороны тети. Еще бы она не признала в Антонио талант! Мальчик сиял, когда его работы возвращались к нему в руки с теплым взглядом голубых глаз. И чем-то еще, более глубоким и непонятным для детского понимания.