Наследник Тавриды. Ольга Елисеева

голов обернулись.

      – Ты меня зовешь? – раздался сзади знакомый голос.

      – Да, да, Теодор! – Дама оглянулась. За ее спиной возвышался румяный гигант с округлым полным лицом, темными кудрями и приветливо блестевшими черными глазами. Его так и хотелось ущипнуть за руку, чтобы проверить, не отломится ли кусочек сдобы. Это был Федор Толстой Американец.

      – Теодор, небо тебя послало! – Груша тут же взяла быка за рога. – У тебя ложа?

      – Вестимо, – кивнул он. – Слушай, а что ты вообще делаешь в Петербурге? Я слышал, ты в Неаполе, потом в Або…

      – Я быстро езжу, – на ходу отозвалась Аграфена. – Ты видел Ростопчина?

      – Охотишься на мамонтов? – удивился граф. – Он только что прошел по лестнице.

      – Идем. – Груша повлекла кузена наверх. Тот пытался рассказывать ей о злоключениях на Аляске. Уверял, что обвинения его в разврате – чистой воды вымысел…

      – Так ты, правда, съел обезьяну?

      – Нет! – возопил Толстой. – Что за бредни? Откуда обезьяны на Аляске?

      Но Груша уже устремилась в резные позолоченные дверцы ложи.

      – Что бы там ни было, Теодор, люди не понимают нас, Толстых. Надо уметь жить на широкую ногу и изведать всех ощущений, если повезет.

      – Золотые слова! – восхитился кузен. – За это стоит выпить!

      – Стой, стой, вот он! – Закревская вцепилась в подзорную трубу, которую Федор, по примеру многих, носил в театр на поясе. – Дай! Ага. Вижу.

      Граф Ростопчин восседал ярусом ниже них и не мог заметить, что подвергся такому пристальному вниманию. Он был неопрятно сед, сутулил плечи и поглядывал по сторонам с язвительной усмешкой. В его умном лице не было ничего приятного. Сразу становилось ясно, за что Павел приблизил этого человека. Чуть вздернутый нос и круглые глаза навыкате. Тот же тип, что и у покойного императора. Глядя на Ростопчина, легко угадывалось, каким бы стал убиенный монарх, доживи до преклонных лет.

      – Старье берем? – Толстой был не прочь посмеяться над кузиной. – Раньше любовники воспевали тебя в стихах. Этот прославит бряцанием костей.

      Аграфена его не слушала.

      – Кто сейчас вошел к нему в ложу? – нервно потребовала она. – Я его не знаю.

      – Генерал Курута. Дядька великого князя Константина.

      – Дядька? – поразилась Груша.

      – Ну да, – кузен кивнул. – Был когда-то. Да так и остался. Говорят, каждое утро изучает содержимое горшка и докладывает подопечному, хорошо ли тот сходил.

      Аграфена прыснула. Она вообразила благообразного пожилого военного с урильником в руках. Между тем происходившее в ложе у Ростопчина требовало ее внимания. Там старый сановник и генерал с орлиным носом уселись рядом, ведя непринужденную беседу. Они смотрели на сцену, где шла опера «Днепровская русалка», и, казалось, были увлечены светским разговором. Груша нацелила на них подзорную трубу и только благодаря ей увидела,