Чары колдуньи. Елизавета Дворецкая

заверила мужчин Дивляна. – Я не боюсь.

      – Нет тебе моего позволения! – с каменным лицом отчеканил Аскольд. – Держава! Выйди к людям, скажи, что княгиня и сестра моя не пойдут. Пусть сами справляются.

      – Я? – Названный боярин встал и даже показал недоуменно пальцем в собственную бороду, как будто тут вдруг мог выскочить из-под земли какой-то другой Держава, который и возьмется исполнить это немыслимое поручение. – Не пойдут? Да как же это? Нельзя им не идти! Как же боги на нас посмотрят, если князья на велик-день не выйдут? Только-только засухи проклятые миновали, только мы хорошим всходам порадовались – а тут на тебе! Нельзя так, княже! Дождей Перун не даст, поля высохнут, урожай пропадет, все повымрем! А как мы без Ведиславы будем русалок чествовать, как без княгини дождь заклинать? Не меня же, старого, водой поливать, борода мешает! – Он даже ухмыльнулся от такой нелепости.

      – Там хватает женщин.

      – Так те бабы – простые бабы, а то княгиня! Ее Перун слышит, ее волю исполняет. Не гневи богов, княже, и людей не серди. Нельзя нам сейчас… и без того деревляне одолевают заботами, а если еще с богами и с народом поссоримся…

      – Нельзя таких гостей именитых под воротами держать! – настойчиво напомнила Дивляна. Громкий стук множества рук и посохов в ворота долетал и в гридницу и мешал собеседникам слышать друг друга. – Позови людей сюда, княже, или хоть сам к ним выйди да скажи! Объяви твою волю! А я уж ее исполню! – с некоторой угрозой в голосе пообещала она.

      Аскольд поднялся. Не желая впускать в дом толпу, он сам, в сопровождении воеводы и кметей, прошел к воротам. Вынули засов, со скрипом створки поехали наружу, народ отхлынул, готовясь радостно закричать… но крик захлебнулся и сменился разочарованным, удивленным, тревожным гулом, когда вместо нарядных женщин перед киевлянами предстали хмурый князь и его кмети. Дивляна и Ведица тоже вышли, но за спинами мужчин их не было видно.

      – Ступайте справлять Ярилин день в надлежащее место, добрые люди! – крикнул Аскольд. – Не под воротами у меня вам круги водить!

      – Где жена твоя, княгиня Дивомила? – спросили сразу несколько волхвов, и народ поддержал их криками. – И где сестра, Ведислава Дировна? Почему не идут с нами Ярилу чествовать?

      – Или они больны?

      – Или какая беда приключилась?

      – Здоровы они! – с трудом перекрывая общий гул, отвечал Аскольд. – Но не пущу я жену мою и сестру, боюсь, как бы оборотни деревлянские им зла не сделали.

      Народ закричал еще громче, и в этих криках было возмущение. В первых рядах волновались «Угоровы девки», все девять, кроме Улыбы, и грозно хмурились на такой непорядок.

      – Кто нас от оборотней и всякого зла защитит, если князья наши станут прятаться?

      – Если не выйдут они на велик-день, то и оборотни, и навьи, и всякие болести лихие нас со свету сживут!

      – А мы не боимся разве? Или нас оборотни не порвут? А ведь идем, потому как нельзя богов не почтить