Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги. Игорь Маслобойников

в этом качестве!

      – И это всё, что я должен буду сделать? – нарушил затянувшееся молчание канцлер.

      – Да, – кивнул Бло.

      – И сразу получу власть… над миром?

      – Не совсем сразу, – поумерил зверь аппетиты тайного советника, – а после того, как королевство Владислава будет сметено с лица земли.

      Канцлер опустился в кресло и, водрузив локти на стол, сцепил пальцы в увесистый замок.

      – Заманчиво, чёрт возьми, заманчиво… – закивал он, ощупывая мыслью перспективу. – И всё-таки шестнадцать лет ожидания… шестнадцать… долговато.

      – В сравнении с вечностью? – удивился ночной гость.

      Будраш не ответил. Некоторое время он разглядывал странного визитёра, что-то взвешивая, просчитывая и прикидывая, пока брови не сгустились в возникшем сомнении:

      – Но… что взамен? – нарушил он молчание, буравя невозмутимого грызуна взглядом. – Вряд ли ты делаешь это из любви к ближнему.

      – Взамен ты отдашь мне своё сердце…

      – Сердце? – вздрогнул тайный советник, и на лбу его обозначилась чёткая жилка, а внутри всё тревожно сжалось.

      – Сердце… – повторил Бло. – Когда станешь властелином, оно тебе не понадобится.

      – А как же я буду жить без сердца?

      – Превратишься в шуршика. А у нас – шуршиков – сердца нет. Мы – существа бессердечные, – и огромная чёрная-бурая белка заразительно захихикала, точно ёж, бегающий по полю со стриженой травкой.

      Но Будрашу озвученная ставка забавной не показалась. Он надолго замолчал, погрузившись в размышления. Вспоминал Анну, Даниила и огромный кусок, едва ли не половину собственной жизни, в которой были только беготня за иллюзиями, да движение по карьерной лестнице, а по сути – пустота и дым…

      – Я должен подумать… – пробормотал он, глядя перед собой.

      – Подумай, Будраш. Конечно, подумай, – в тон отозвался ушастый интриган. – Только помни: у тебя день сроку. Больше такого случая не представится. Скоро «обожаемый» тобой Даниил станет премьер-министром, и ты навсегда уйдёшь в тень.

      Услышав ненавистное имя, советник вышел из ступора и угрюмо взглянул на гостя. Пальцы его рефлекторно свинтились в кулаки и хрустнули:

      – Врёшь!..

      Бло тут же сделался совершенно серьёзным. Враньё в среде шуршиков было немыслимо и приравнивалось к оскорблению. Если воин дикого племени хотел что-то утаить, он молчал, либо уводил разговор в сторону, но врать – такого себе не позволил бы даже самый занюханный из занюханных отщепенцев. Однако перед Маленьким Бло был человек, а среди людей подобная низость встречалась на каждом шагу и давно стала обыденностью. Он подавил в себе желание тут же оторвать ингредиенту голову и сказал холодно:

      – Шуршики никогда не врут…

      Будраш в сердцах хлопнул ладонями о стол. Лицо рассекла судорога ненависти. Он подошёл к камину и пошерудил в нём кочергой,