Холод южных морей. Юрий Шестёра

они вошли в помещение, где хранилось собрание чучел, то остановились как вкопанные. Вестовые, заранее предупрежденные, зажгли множество свечей и факелов, в призрачном колеблющемся свете которых перед ними предстала прямо-таки ошеломляющая композиция.

      На фоне снежного гористого острова на большом валуне полулежал, опираясь на ласты, огромный морской слон с гордо поднятой головой, украшенной вздутием, напоминающим короткий хобот, возле которого лежала самка. Вокруг стояли пингвины разных размеров и видов, а на уступах прибрежных скал разместились альбатросы, поморники и малые буревестники всех цветов и оттенков. А над всем этим великолепием парил белый альбатрос с распростертыми огромными чудо-крыльями.

      Офицеры, пораженные увиденным, молча переживали свое восхищение. И даже Андрей Петрович, уже видевший эту композицию, но только в черновом, рабочем варианте, был удивлен не меньше других.

      – Фантастика… – прошептал лейтенант Лазарев. – У меня просто нет других слов, господа!

      – Да… Не ожидал, увидеть такого великолепия, Андрей Петрович! – поддержал Фаддей Фаддеевич.

      И тот, польщенный реакцией капитанов, решил перевести разговор в другое русло.

      – А вы не узнаёте парящего альбатроса, Михаил Петрович?

      – Неужто тот самый? – недоверчиво посмотрел на Андрея Петровича капитан «Мирного».

      – Тот самый, Михаил Петрович, которого вы подстрелили удачным выстрелом. Ведь других белых альбатросов, как видите, здесь нет.

      – Надо же… Никогда бы не подумал, – откровенно удивился лейтенант. – Стрелял вроде бы и в большого, но не в такого же огромного!

      – Обман зрения, Михаил Петрович! – авторитетно заключил Фаддей Фаддеевич. – Зачастую далекое оказывается совсем иным при близком его рассмотрении, – философски уточнил он.

      – Как бы то ни было, но теперь этот экспонат будет красоваться в одном из музеев Санкт-Петербурга с указанием автора, его добывшего, с чем и поздравляю вас, Михаил Петрович! – вполне торжественно произнес Андрей Петрович, пожимая руку растерянному Лазареву.

      Капитан «Мирного» задумался и вдруг предложил, обращаясь к капитану «Востока»:

      – Давайте, Фаддей Фаддеевич, не будем эгоистами и пригласим сюда всех офицеров и ученых обоих шлюпов. Пусть и они полюбуются этой чудо-экспозицией.

      Когда страсти и возгласы восхищения несколько улеглись, к Андрею Петровичу обратился художник Михайлов.

      – Не считаете ли вы, что фон этой экспозиции можно было бы написать несколько повыразительней, более реалистичней, что ли?

      Андрей Петрович неожиданно оказался в довольно затруднительном положении. Ведь свои услуги предлагал известный живописец, большой мастер своего дела. Однако…

      – Большое спасибо за ваше предложение, Павел Николаевич! Но у меня есть большие сомнения по этому