Поэты Серебряного века. Сборник

я всходил, и сердце ныло,

      Близко билось чье-то сердце – не твое ли, кампанила?

      В бездну падали колонны, и над сизыми холмами

      Облака сплывались в цепи и кружились вместе с нами.

      И я думал: там за далью целый мир пройдешь безбрежный, —

      Чуда равного не встретишь этой девственнице нежной!

      И я думал: чары знаешь, а напрасно ворожила:

      Будешь ждать его веками, не дождешься, кампанила!

      Ковыль

      Где только плуг пройдет, ковыль, волшебство степи,

      Развеется, как серебристый дым;

      И дикая страна немых великолепий

      Отступит вглубь, за пастырем своим.

      С печальным рокотом встревоженные волны,

      За валом вал, спеша, прольют гурты;

      Верблюдов проплывут чудовищные челны,

      Качая рыжекосмые хребты.

      И косяки коней сомкнет гортанным кликом,

      Арапником над головой свистя,

      Широкоскулый всадник с медным ликом,

      Родных степей любимое дитя.

      За пыльным облаком, без дум и без желаний,

      Исчезнет, как непонятая быль;

      И, уходя, свернет ковры бесценных тканей, —

      Жемчужный и серебряный ковыль.

      Тучи

      Есть тучи бурые, как стая злых гиен,

      Косматых, мстительных и никогда не сытых,

      С промозглым холодом струящих гробный тлен

      Своих дыханий ядовитых.

      Оне приходят в дни грозой чреватых лет,

      Когда разгул стихий так хмелен и беспечен,

      И ливень, брошенный для варварских побед,

      Поникшими полями встречен.

      Оне приходят к нам, когда, в закатный миг,

      Лиловый тусклый диск из щели косо глянет

      И в лужи кровь прольет, презрителен и дик,

      И в бездну дымчатую канет.

      Тогда-то, с севера, на пепельный покров

      Нежданно ринется, друг друга обгоняя,

      Ватага желтая с оскалом злых клыков,

      На бой развернутая стая…

      В торговой слободе, по суетным делам,

      Тоскующий, я жил, сжигая дни за днями;

      Средь жадных прасолов трактирных слушал,

      Смеясь за водкой и груздями.

      Касанья цепких рук, делецкий разговор,

      Развинченный орган и этот дым зловонный,

      Весь кем-то для меня придуманный позор, —

      Я нес, холодный, непреклонный.

      А вечером глядел сквозь потное окно

      На небо сизое, на жидкий луч закатный,

      На скачку бурых туч, и было мне дано

      Раскрыть их символ непонятный.

      Оне бегут туда, где бурно зло прошло,

      Где все ненастьями убито или смято, —

      Гиены жадные, – и правят ремесло,

      Им предназначенное, – свято.

      «Порвался мертвый полог забытья…»

      Порвался мертвый полог забытья:

      Внезапный ужас сердце ускоряет.

      Виски стучат… – Зачем я здесь? Кто – я?

      И чья игра из бездны забытья

      Меж этих стен, как кость, меня бросает?

      С игральной костью сопряженный дух

      Восстал,