Стеклянная карта. С. И. Гроув

и первым делом пригладила узелок волос на затылке, заправляя на место выбившиеся волоски.

      – Чепуха! – сказал Шадрак, ласково отстраняя Софию. – Вы правы, надо нам перекусить. Да и вам тоже. – Он посмотрел на часы. – Я свяжусь с Карлтоном. Сегодня же вечером, если удастся.

      Карлтон Хопиш, коллега Шадрака и его университетский приятель, работал в Министерстве сношений с внешними эпохами и был сильно обязан Шадраку. Благодаря дружбе с самым продвинутым и знающим картологом Нового Запада Карлтон неизменно считался наиболее осведомленным человеком в правительстве; Шадраку, в свою очередь, был открыт своевременный доступ к информации «для служебного пользования».

      – Перво-наперво, – сказал хозяин дома, – я пошлю ему записочку с просьбой провести для вас документы ускоренным порядком. Попробуем для начала воспользоваться легальными способами… Надеюсь, вы пообедаете с нами? Никому не следует оставаться один на один с плохими известиями… – Увидев, что миссис Клэй колеблется, он добавил: – Пожалуйста.

      – Ну что ж… Спасибо, вы так добры, – ответила она.

      – София, – немного виновато обратился он к племяннице, – ты не повременишь еще немножко с едой, пока я черкну записку Карлтону и поговорю о делах с миссис Клэй?

      – Конечно, – отозвалась она. – Я тоже пока Дороти письмо напишу.

      – Ну и хорошо.

      После этих слов Шадрак и миссис Клэй ушли в его кабинет, а София направилась вверх по лестнице – в свою комнату.

      16 часов 27 минут: в комнате наверху

      Поднимаясь по ступенькам, София вздохнула. Она миновала комнату, раньше принадлежавшую родителям; долгие годы там все оставалось почти нетронутым. София тихонько стукнула в дверь. Так она поступала всякий раз, когда шла мимо. В раннем детстве она часто там пряталась среди родительских вещей: их вид ее успокаивал. На ночном столике красовался нарисованный Шадраком парный портрет. Некогда София всерьез верила, что он обладает волшебными качествами. Сейчас ей было ясно, что это просто рисунок, причем довольно среднего уровня, ведь Шадрак был чертежником, а не художником-портретистом. В первые годы после исчезновения родителей София часто брала в руки дядин рисунок, обводила пальчиком чернильные линии… Иногда она в самом деле слышала смех, ощущала чье-то присутствие, будто мать и отец находились здесь, с нею рядом. С течением лет она заглядывала сюда все реже. Комната стала напоминать ей не о папе и маме, а скорее об их утрате. Входя сюда, София думала о том, как она всякий раз переступала этот порог, на что-то надеясь… и комната неизменно оказывалась пуста.

      Предметов, вызывавших в памяти образы родителей, и так было предостаточно. Например, серебряные сережки-звездочки, что София носила не снимая; их ей подарили на самый первый день рождения. Цветные ленточки, которыми мама любила закладывать книги. Трубка отца, лежащая в гостиной рядом с трубкой Шадрака. Мелочи – но для Софии это были крохотные