Любовь на спор. Любовь Попова

Синицын?

      – Да, товарищ капитан, – подрываюсь и сразу иду к выходу, пока он идет за свой стол. Где и стоит его допотопный, как и все в этом кабинете, компьютер. – Спасибо, что пустили.

      – Синицын! – останавливает меня командный голос, и я по уже выработанной привычке разворачиваюсь и готов отдать честь.

      Сначала мне это казалось каким-то дебилизмом, сейчас эти правила стали успокаивать. Дисциплина чистит мозги.

      – Еще одна драка и ты отправишься в дисбат.

      – Только я? – невольно ухмыляюсь. Знаю ведь, что за второго участника вечного рукоприкладства впряжется папаша. У меня нет никого.

      – Только ты. Не лезь. Таких уродов, как Черепанов, жизнь и так накажет.

      Я рассказал. Вернее, меня заставили поведать, чего я так сильно хочу смерти своему бывшему приятелю.

      – И мне остается только ждать?

      – Да, Синицын, только ждать! – повышает голос этот мужик, который, несмотря на некоторое самодурство, в части был самым адекватным. Остальное отрепье просто очень любили дрочить на своё ЧСВ (чувство собственного достоинства…прим. Автора) за счет рядовых солдат. – Тебе осталось три месяца. А будешь лезть на рожон, и еще год проторчишь в дисбате, Ты этого хочешь?! Хочешь, чтобы твою Дашу увел кто-то другой!?

      Он кивает на фото, что наверняка так и висит и на экране.

      Дашка. Не ждет. Не ждет. Сжимаю руку в кулак и киваю.

      Три месяца. Кажется, что год тянется медленно до невозможности. Каждый день, много часов. А в башке только она.

      – Я не трону его.

      – Вот и молоток. Иди. Сегодня в наряд.

      – За что?!

      – За препирательство со старшим по званию! – падает он на стул и внезапно улыбается. – Красивая она у тебя.

      – Люблю самое лучшее, – даже задираю подбородок и выхожу из отделанного деревом кабинета, чтобы оказаться в недавно выкрашенном коридоре.

      И запах свежей краски кружит голову, дает погрузиться в свою хроническую боль. Даша. Даша. Даша.

      Кулак вбиваю в стену. Внутри пламя, что еще немного и спалит. Кожа горит. Губы шепчут имя.

      Красивая. Почему-то сейчас, имея возможность только фантазировать и смотреть на ее фото раз в месяц, осознаю это в полной мере.

      И горло стягивает ком просто от желания ее видеть. А сердце за тридцать дней, чуть успокоившееся, снова отбивает ритм чечетки. Словно не фото посмотрел и заявку кинул, а реально пообщался.

      Коротко и хлестко. Отказ в дружбе, как очередная пощечина. Могла ведь и проигнорировать, но она отказывает. Раз за разом. А смотрю на ее фото и почти вижу, как она ухмыляется.

      Кажется, что мир сосредоточился только до уровня аватарки, где видны глаза, что смотрели с такой любовью. Губы, что целовали, как последний раз, щеки, по которым стекали соленые слезы.

      И эти воспоминания крутят внутренности, мешают спать. Особенно есть. Потому что знаю, что имей я мозги, сейчас бы не ел перловку и не сбрасывал вес, а питался нормально.

      А потом бы благодарил Дашу в кровати, выбивая из нее крики и избавляя от набранных калорий.

      Снова и снова.

      А