Чести моей никому не отдам. Мария Ордынцева

– неизвестно. Даже имя ее летописи не сохранили. Скорее всего, она умерла, не вынеся позора. Довмонт же, печалясь, вернулся домой.

      Тренята, заняв дядюшкин престол, своего названного друга не зажимал и родной крови ему, как и было сговорено, в вину не ставил. И даже от радости позвал своего двоюродного брата Товтивила из Полоцка к себе в столицу – делить “землю и имение Миндовгово”. Товтивил, ненависти к дяде никогда не скрывавший, прилетел как на крыльях. Но пока братья делили добро, они так рассорились, что возненавидели друг друга до смерти.

      Товтивил решил разделаться со жмудским выскочкой и захапать все целиком. Подвели его длинный язык и жадность его бояр. Пока Товтивил раскачивался, подыскивая убийцу для брата, его боярин Прококий за приличное вознаграждение донес Треняте обо всем. Великий князь соображал гораздо быстрее и послал вместе с Прококием своих людей, которые зарезали полоцкого князя.

      Но прокняжить Треняте долго все же не удалось. Пошел он как-то в баньку помыться, веничком березовым попариться. По дороге встретились ему четыре хлопца, окликнули:

      – Ты Тренята, князь жмудский?

      – Как ты с великим князем говоришь, холоп!? – взъярился Тренята.

      – С убийцей великого князя говорю, – был дерзкий ответ.

      Только рот князь открыл, чтобы челядь крикнуть, как свалили его с ног и вчетвером стали бить кто чем под руку попало, пока горлом у Треняты кровь не пошла. Кто-то из хлопцев нож под ребро заботливо сунул и за подельниками следом скрылся.

      После этого похода в баню началась головомойка: явился полузаконный наследник престола Воишелк. Сбежавший поначалу с перепугу к мужу своей сестры Шварну (Ивану) Данииловичу в Галич, он теперь решил отыграться за свой позор и выпросил у зятя войско.

      Делать было нечего – Довмонт стал собирать людей. На пустующий великокняжеский стульчик охотников было множество (благо, права Воишелка были спорны – ведь он стал монахом и не мог наследовать престол), но вот проливать за этот стул собственную кровушку хотелось не всем. Только разве кости поразмять. Да и Воишелк был не ангел: припомнил бы всем папочку в лучших садистских традициях. Впрочем, сыскались храбрецы. Пришел оружием побряцать даже рязанский князь Евстафий Константинович (терять ему было нечего – удела не имел).

      – Авось и мне перепадет чего, – надеялся.

      Поутру сошлись рати.

      Но если вспомнились кому-то при этих словах картины поединка Пересвета с Челубеем, сверкание шлемов и стягов, подвиги и геройства, к которым мы привыкли, читатель, по фильмам и книгам, то здесь ждет нас разочарование. Чуда не случилось: хорошо обученные и опытные в боях галицко-волынские дружины числом и умением раздавили непонятно за что воюющее войско Довмонта. Сложил свою непутевую голову и Евстафий.