Амнезия. Ольга Тигра Ильина

расписаться, напишет своё имя. Дайте ей отдохнуть, пока угроза не снимется, а потом решать будем, как воспоминания возвращать. И надо ли… – Хороший такой вердикт врача психиатра.

      Вставать мне пока нельзя, зато ко мне бегает забавная санитарка и докладывает всё, как есть, о чём про меня и о других болтают. Это она при полицейском относительно тихая была, а без него такая общительная.

      – В соседней палате не жилец – летун, с одиннадцатого этажа упал. Весь в месиво, а с виду целёхонек, но внутри каша – жить не будет, уже пахнет смертью. Тебя вона даже психу нашему показали. Чудак человек – раньше-то электрошоком всех лечили да таблетками-уколами, а этот разговоры разговаривает. Долго у него лежат, потом одаривают – он всех на ноги ставит, если надо, и не ставит, если не надо, но это дорого! Ты тут недолго будешь, по тебе видно, что сама уйдёшь скоро. А к тебе сегодня твой убивец рвался, но полицейского увидел и ушёл. Может, ещё придёт, привести его тебе, что ли? Ты что молчишь-то? Раньше вона как, матерно да по-всякому ругалась, а сейчас тихая, не зря психа к тебе вызывали.

      – Вы так интересно рассказываете, мне и добавить-то нечего. Я же не помню ничего.

      – А убивца своего помнишь? – хитро прищурилась санитарка.

      Я улыбнулась, вспоминая его щеки в моих разводах крови и чистое личико потом. Зарёванное, но чистое и даже улыбающееся.

      – Значит, проведу, вона, как улыбаешься, может и получится у вас что, если он парень хороший!

      – А я?

      – Что ты?

      – Я хорошая?

      – А ты, выздоравливай, давай! Сама ходить начинай – врачи тромбов боятся, а ты потихоньку шевелись, а то совсем разболеешься.

      – Спасибо вам!

      А совсем поздно вечером она привела *убивца*.

      Помогла мне сходить в туалет, а ещё раньше нашла нетканую рубашку – в реанимации все голые лежат, под простынкой.

      – Тебя скоро переведут или сразу выпишут, как врачи наши решат, но ходячие в нашем отделении не лежат обычно. Вы тут пообщайтесь тихонько, а то не только бабе Зине попадёт, но и шефу нашему. А он уж больно душевный человек, обижать не хочется!

      – Мы тихо будем. Спасибо, баба Зина! – парень что-то протянул санитарке, но она не взяла.

      – Это я для неё баба Зина, а для тебя, убивец, Зинаида Патрикеевна! Ишь, чего удумал, дочке немца взятку совать! – и скрылась за дверью, тихо ворча.

      – Строгая какая! А пока вела сюда, улыбалась и отшучивалась. Я же не обидеть хотел, я отблагодарить. Эх…

      – Убивец, а тебя как зовут? – я похлопала по краю кровати, приглашая присесть рядом.

      Он выгружал на тумбочку бананы, апельсины, сок и минералку.

      – Ты молчать пришёл, да?

      – Не называй меня так, пожалуйста.

      – А как называть, если я даже своего имени не помню? Знать знаю, а как откликаться, не помню.

      – Ты лиса! Я тебя в тех листьях совсем не видел, думал, в пустые кусты стреляю. Меня Денис зовут, Дэн, иногда Данька, но это домашние, кто про второе крестильное имя знают, – подошёл и осторожно присел на край рамы кровати.

      – Дэн, Данька, Денис… – попробовала