И сгинет все в огне. Андрей Шварц

мы придем сюда, то будем в безопасности. Так что все будет хорошо. Потому что он так сказал.

      – Папа умер, – впервые говорю я вслух, и эти слова, произнесенные в воздух, каким-то образом становятся реальными. – Мама тоже умерла. Они оба мертвы!

      – Но мы не мертвы, – говорит Сера. Когда она смотрит на меня, то почему-то одновременно невероятно сильна и отчаянно слаба, взрослый и ребенок в одном лице. – Ты все еще жива. Я все еще жива. Мы есть друг у друга.

      Затем она бросается вперед и обнимает меня, а я крепко обнимаю ее. Мы держимся друг за друга, две сестры, две души, плывущие по течению в темном море, цепляясь друг за друга, чтобы удержаться на плаву. Я провела три дня одна в буре, не видя ничего, кроме боли и отчаяния, и вот наконец-то в темноте горит лучик тепла. Тогда я этого еще не знаю, но это объятие – одна из самых важных вещей, которые когда-либо происходили со мной. Мы с Серой всегда были близки, но с этого момента мы стали неразлучны.

      Это объятие ставит меня на путь, который определит следующее десятилетие моей жизни, который отправит меня в Блэкуотер. Все, что последует за этим, весь огонь и кровь, боль и любовь, все это ведет начало от этого объятия.

      – Я люблю тебя, – говорю я ей.

      – Я тоже тебя люблю, – отвечает она, и ее маленькие ручки прижимают меня так сильно, что мне больно. – С нами все будет в порядке. Мы должны быть в порядке.

      Шепот возвращается ближе к вечеру, прихрамывая, входит в комнату, размеренно постукивая тростью по деревянному полу. Другие мятежники бросают свои дела, когда она входит, и встают прямо, прижимая кулаки к сердцу в знак приветствия. Не говоря ни слова, она направляется ко мне, ее ледяные голубые глаза сверлят меня насквозь.

      – Клянусь Богами, – говорит она наконец, – девочки Петира Челрази. Вы выжили.

      – Наш папа послал нас сюда, – объясняет Сера дрожащим голосом. – Он сказал, что здесь мы будем в безопасности.

      Шепот делает долгий выдох. Она не холодна, ничуть, но вряд ли ее можно назвать приветливой.

      – Я уверена, что он так и сказал, – говорит она, тщательно взвешивая каждое слово. – Но реальность такова… что.

      Ее голос затихает, а глаза расширяются. Она пристально смотрит на меня. На мою руку. На мою Божью метку. Я инстинктивно опускаю рукав, потому что родители учили меня никогда никому ее не показывать, но уже слишком поздно. Шепот хватает меня за запястье и задирает мою руку.

      – Она настоящая? – шипит она. – Скажи мне!

      – Д-да, – заикаюсь я. – Настоящая! Больно!

      В комнате стоит такая напряженная тишина, что кажется удушающей. Она отпускает мою руку, и я отступаю, крепко сжимая ее. Она оглядывается на остальных, затем опускается на колени перед нами. В эту секунду она преображается. Холодность, суровая отстраненность, все это тает. Она улыбается нежной доброй улыбкой и обнимает нас обеих.

      – О, девочки, – говорит она. – О, мои милые девочки. Здесь вы в безопасности. В безопасности. Вы дома.

      Глава 8

      Настоящее

      Нас