И тут случилась война. Вячеслав Ворон

продолжила Матрона дрожащим голосом.

      – Дык и не бойси. Чего дрожишь, будто осиновый лист. Поди, не съедят тебя там, а токмо накормят, – пошутил Фёдор.

      – Ага, Федь, тебе легко говорить, то ж твои родичи, а мне каково?

      Они вошли во двор дома. На улице их встречала женщина с распущенными иссиня-черными волосами, вьющимися от природы, щеки её были слегка впалые, с заметными ямочками, глаза – черные-пречерные, даже зрачков не видно. Фёдор походил лицом на неё. Не поднимая взгляда, женщина пригласила их в дом. Войдя внутрь, Матрона слегка опешила: картина, представшая перед её глазами, уж больно напомнила ей ночной сон.

      Во главе стола сидел отец Фёдора, по левую руку его – две сестры, место матери было свободно, и для полноты картины не хватало только бабушки. Отец заговорил первым:

      – Что, Федор, усаживай гостью, бум знакомиться.

      Фёдор ловко отодвинул из-за стола стул и указал на него Матроне. Она послушно присела, рядом разместился он сам.

      – Вот, батя, это и есть моя Матрёша, – не дожидаясь вопроса, выпалил Федор.

      Мама Федора начала подавать на стол всевозможные кушанья, приготовленные ею заранее. Сестры умело управлялись с ложками и половниками, да так, что тарелка Матроны вмиг наполнилась разносолами. Батя открыл бутыль вина, разлил себе и Федору.

      – Традиционно в нашей семье женщины не пьют, поэтому, барышня, вам не наливаю. Наши женщины воспитаны хранить очаг и рожать детей.

      Говорил он строго, и в его словах присутствовал небольшой акцент.

      – Меня зовут Андреас Анастасович, род наш берет начало от греческих переселенцев, пришедших вначале на Азов, а уж после переехавших сюда, на Орловщину. Отца моего, то бишь деда оного, – он указал на Федора пальцем, – служить направила сюда страна. Жена моя, Анна, тоже

      гречанка. Ты присядь, Аннушка.

      Она, повинуясь предложению Андреаса Анастасовича, покорно присела по его правую руку.

      – А вы, Матрона, чьих будете? – задал вопрос отец.

      – Я… – неловко начала Матрона. – Сама-то из местных, здеся мы жили, под Орлом, родители мои рано померли (она намеренно скрыла семейную трагедию, уж больно строго в нее впились глаза матушки Федора), я росла с бабушкой, а когда и она померла, я приехала на завод и работаю здесь, в отделе кадров.

      Мама Федора наклонилась к отцу и что-то прошептала ему на ухо.

      – А живешь-то где?

      – Здесь, недалече, на Комсомольской, в общежитии.

      Матушка опять, что-то прошептала на ухо отцу.

      – Фёдор нам сказал, что хочет тебя взять в жены, мы противиться его решению не станем, не в наших это традициях, коль решил он, то его это ноша будя. Токмо жить где будете? У нас вон ещё две девки, а комнат, сама вишь, негусто, зала и спальня.

      Матрона приободрилась и почувствовала некое облегчение в нелёгком, похожем на допрос, знакомстве.

      – Я, Андреас Анастасович, в отделе кадров тружусь, попрошу начальство, выдадут нам комнату в общежитии, как молодой семье.

      Отец перевел взгляд на Фёдора и обратился к нему:

      Ну, а ты, Федя, что молчишь,