Война, которая закончит все войны. Татьяна Михайловна Чистова

выкрикнул Егор, – из красной «мазды»! А кто – я не знаю.

      – Орехов, сука! – заорал снизу отец, – это Орехов, сучий потрох, больше некому!

      – Почему? – крикнул Егор, покачнулся и кое-как удержал равновесие, и даже трубку не уронил, хоть та норовила выскользнуть из рук. Павлов орал что-то издалека, но Егор его не слушал.

      – Почему? – передразнил отец, и содрал пиджак, швырнул его на капот, – по кочану, придурок! Слезай! Слезай, и я тебе объясню!

      Федерат осторожно тронул Черкашина-старшего за плечо, тот отмахнулся, и грохнул кулаками по капоту.

      – Почему, спрашиваешь? Да больше некому, и ты сам это знаешь!

      Знает, конечно. Черкашин и Орехов – два хозяина в городе, как два медведя в одной берлоге, вместе им не ужиться: тесно, маловат городишко для двоих. Конкуренция, дележка территории, недопонимания, переходившие в разборки, примирение и снова стычки. Не зря отец «калаш» с собой прихватил, когда в школу ехал, не для Веры, понятное дело, и не для Капустиных.

      – От него клиенты ко мне бегут – я беру дешевле, и работаю без выходных! – орал отец, – вчера еще двое переметнулись, ювелир и сестра его! А до этого еще трое! Витек озверел, встретиться позвал, а я, дурак, согласился! Хотел ему вариант предложить – он мне не мешает, а я в его могильные дела не лезу!..

      Отец осекся, зло глянул на сына и отвернулся. Федерат то того тихо стоявший в сторонке, дернул головой, глянул на отца, на Егора, и тому снова стало не по себе – будто вновь тот жуткий свист услышал. И понял вдруг, что уже никогда его не забудет, до конца своих дней, до смерти, что час назад пролетела над головой, и даже краем не задела. Но это сегодня, а что будет завтра, а если их все же найдут…

      – Егор! – проорали из трубки, – Егор, вы где!

      – Болото Торгашинское, – сказал он, – где журавли живут.

      – За мостом! – подсказал Федерат, – от деревни налево по бетонке.

      – Ждите! – из трубки донеслись гудки, Егор покрутил трубку в руках, кинул ее отцу. А сам так и остался стоять на крыше, потом сел, поджав ноги.

      – Это не он, – повторил Егор, глядя отцу в глаза, – ты не прав.

      Отец зло выдохнул, содрал с шеи галстук, расстегнул ворот рубашки, поглядел на сына и вдруг улыбнулся.

      – Мозги включи, дурак, – спокойно сказал он, – почему твой дружок с нами не поехал, а? В библиотеку он шел? Ну, что скажешь?

      Крыть было нечем, и Егор молчал. Федерат то поглядывал на них обоих, то вертел головой по сторонам. Но вокруг было тихо, упоительно пахло черемухой и свежестью, в болоте заходились кваканьем лягушки, заглушая одинокого соловья.

      – Слезай. – Отец уселся на капот, положил мобильник рядом. Егор кое-как сполз на траву, сел в машину, уставился в спинку переднего сиденья. Отец прав – Влад что-то знал, раз отказался поехать с ними. Знал и не сказал. Это или предательство, или…

      – Он не знал! – повторил Егор, – откуда ему…

      – Конечно, не знал, – равнодушно отозвался отец, – я не сомневаюсь. Дело не в этом.

      И умолк, поднял лицо к солнцу, зажмурился. Егор подобрал с пола