Озеро молчания. Татьяна Апсит

мне не следовало об этом забывать.

      – И как она?

      – Процветает, судя по всему.

      – Знаешь, эти новые русские… Сдается, все они ходят по крайне скользкой дорожке.

      – Да она, вроде, на самом деле вкалывает.

      – Вкалывать тоже можно по-разному. У нас их столько перебывало – ты не представляешь, в основном, огнестрел. А уж какие крутые попадались – охрана круглосуточно в коридорах толклась. Только где эти добры молодцы были в нужное время?

      – Типун тебе на язык, давай лучше чай пить.

      – Все равно мне эти шальные деньги не внушают доверия. Ты вон колотишься, я кручусь – и что? А откуда на них золотой дождичек капает?

      – Мы же бюджетники, а они в свободном полете.

      – Повидала я этих летунов в реанимации – печальная картина.

      – Да ладно тебе. Каждый живет как хочет.

      – Ошибаешься, мать: не как хочет, а как умеет. Она замуж не вышла?

      – Кажется, нет.

      – Видишь, а ведь и красотка, и разодета в пух и прах, я ее в прошлом году в такой норковой шубе видела – закачаешься. А толку?

      – Вот мы с тобой – другое дело.

      Клара щелкнула зажигалкой и затянулась – после развода она дымила как паровоз:

      – Что о нас говорить? Мы рабочие клячи, и мужики вокруг нас такие же, а тут и машины, и норки, а счастье где?

      – Ну, его каждый понимает по-своему.

      – Брось, счастье оно и есть счастье. Слушай, у тебя крепче чая ничего не водится?

      Я удачно вспомнила про недопитую бутылку Леркиного муската, глотнув из бокала, Клара блаженно закатила глаза:

      – Чудная вещь. Я дома не держу – мать с Машкой забодают, а иногда ох как хочется для разрядки. Да, о чем бишь я?

      – О счастье.

      – Как всегда, о дефиците.

      – Так чего бы тебе хотелось?

      Клара вздохнула:

      – Как всем: чтобы дома все было в порядке, самой хоть маленько меньше вкалывать, ну и надежный мужик рядом.

      – И только? – удивилась я.

      Она засмеялась:

      – Подробнее я бы обсудила этот вопрос под другой напиток и в другой компании – шепотом при свечах; ты, Анастасия, больно уж, как бы помягче сказать, абстрактная.

      – Ясно, дура, то есть.

      – Нельзя сказать, чтобы совсем, но некоторых вещей не понимаешь, извини.

      Ее слова меня задели:

      – Почему не понимаю?

      – Потому что ты у нас этакий цветочек под названием "лопушок обыкновенный". Иногда я смотрю на тебя и думаю: таких не бывает. Какая судьба тебя хранит? Ведь по идее ни один прохвост просто морального права не имеет проплыть мимо и не урвать по максимуму.

      – Сроду не бывало, – возмутилась я.

      Клара скептически хмыкнула:

      – Уверена, бывало и не раз, просто ты не заметила. Может, именно в этом твоя сила, а? Кто знает? Ну, что нос повесила?

      – Обидно все-таки, согласись.

      Клара засмеялась:

      – Что обижаться – это правда. Такой я тебя сто лет знаю, такой терплю. Хотя малость