Охота на чупакабру, или влюблены и очень опасны. Ирина Валерьевна Дынина

там, любоваться на всякие вкусности, облизываться на забитые товаром витрины и при этом сохранять хорошее настроение.

      На кондитерской фабрике, где вот уже несколько месяцев трудилась Сашенька, дела с каждым годом шли все хуже и хуже.

      Кондитерская фабрика, слишком большая для их провинциального городка, была построена еще, в так называемые, годы застоя, с запасом, точно так же, как и крупный, типовой, больничный комплекс на четыреста коек, как и кинотеатр с незамысловатым названием «Родина», как кукольный театр.

      Больничный комплекс, в компании с кино и кукольным театрами, приказали долго жить – оказались безжалостно закрыты за ненадобностью, и захворавшим людям приходилось ездить в соседний город, районный центр, толпиться в узких коридорах больницы, гораздо меньшей вместительности, чем та, которую закрыли. О культурных новинках и премьерах, обыватели узнавали, листая областную газету. Сказывалась, проводимая в стране политика оптимизации всего и всех.

      Народ роптал, шумел, но пока сдерживался, терпел, хотя, по большему счету, смысла в подобных действиях не видел.

      Удивительное дело – Сашенька не думала, что городская малышня стала меньше желать сладкого или, что родители, стали меньше любить своих чад и покупать им лакомства, до которых так охочи детишки, но зарплату на фабрике задерживали регулярно, что, принимая во внимание её скромные размеры, оказалось более чем печально.

      Тащить же с рабочего места продукты питания – всякие там конфетки-мармеладки, Саша отказывалась категорически, поэтому и прослыла в цехе едва ли не блаженной, не такой, как все, рохлей и растяпой.

      К тому же, Саша, человек абсолютно неконфликтный, как ни странно, ухитрилась заиметь врага в лице мастера цеха и теперь о премиальных, равно, как и об увеличении зарплаты, мечтать не приходилось.

      – Вы, Шевчук, – с неприязнью, взирая на строптивую работницу, произнесла мастер, женщина лет пятидесяти пяти, крупнотелая, носатая, в пегих кудряшках, точно перезрелый тинейджер. – сами работать не хотите, так хоть другим не мешайте. Совершенно не вашего ума дело, чем там, занимается Остапенко и Клейменова, после смены, вас это, никоим образом не касается. Вас, Шевчук, мне придется перевести в упаковочный цех – и совесть ваша будет чиста, да и мне спокойнее.

      Перевод в упаковочный цех означал уменьшение и без того крохотного заработка, но Саша лишь крепче стиснула зубы, проходя мимо ехидно посмеивающихся Остапенко и Клейменовой, разбитных девах, лет двадцати, покуривавших прямо тут, в коридорах фабрики и нарушающих все мыслимые и немыслимые правила пожарной безопасности. Она с трудом нашла даже эту, не престижную и низко оплачиваемую, работу.

      Никому в пригороде оказался не нужен тридцатилетний воспитатель детского сада, да и самих детских садиков осталось всего два. К тому же, поговаривали, что один из них дышит на ладан и дышать ему осталось пару месяцев, не больше.

      На, так называемой, «бирже труда», моложавая и подтянутая женщина-специалист, строго взглянув на девушку из-за дымчатых стекол модных очков, тяжело вздохнув, направила Сашу в большой гостиничный комплекс «Клеопатра», расположенный в пяти километрах от городка, на федеральной трассе «Юг».

      К «Клепе», так в простонародье именовалось данное заведение, Саша подъехала на стареньком автобусе, который, выпустив в воздух струю вонючего дыма, мирно потарахтел дальше, развозя престарелых дачников по садам-огородам.

      Саша с удовольствием рассматривала чистенькие домики, газоны с розами и автомобили, которыми была забита роскошная, облагороженная брусчаткой, парковка.

      Ей здесь сразу же безумно понравилось, но, девушка, убежденная в собственной невезучести, мало рассчитывала на то, что ей удастся пристроиться на работу. Всегда мешали какие-нибудь непредвиденные обстоятельства – возраст, внешность, образование или его отсутствие.

      Саша решительно прижала к плечу свою потрепанную сумочку и двинулась вперед, приветливо кивая обслуживающему персоналу, состоящему, почему-то, почти из одних женщин.

      Правда, сотрудницы, все, сплошь и рядом девицы в мини юбках и на высоких каблуках, снующие туда-сюда со скоростью вспугнутых котом мышей, бросали на неё несколько удивленные взгляды.

      И, вправду сказать – Саша, полноватая и невысокая, в длинной, старомодной юбке, с учительским пучком на голове и странной повязкой на волосах, именуемой в просторечии «Солоха», увлеченно глазеющая по сторонам, продвигаясь по аккуратной дорожке к административному зданию, никак не вписывалась в местный пейзаж.

      Войдя в прохладное фойе, Саша недоуменно осмотрелась – по её твердому убеждению, офис компании должен был выглядеть несколько иначе, а не походить на ночной бар.

      – Вы куда, женщина? – девица в малиновой мини-юбке, шею которой, точно толстые змеи обвивали, аж, три золотых цепочки, вглянула на Сашу слегка подозрительно, постукивая ногой, обутой в, усыпанный стразами, шлепок, о ножку высокого, барного стула.

      Перед девицей, накрашенной непозволительно густо в столь ранний час, стоял запотевший бокал с ядовито-оранжевым напитком, и дымилась длинная,