Бусы из вишневых косточек. Дмитрий Пейпонен

не иначе!

      – Ну, это ты зря! – авторитетно заметила Лика. – Мария у нас после ранения совсем другая стала! Видимо, кома как-то благотворно подействовала!

      – Машка?! – удивился Сергей. – Другая?! Мы точно о Красной говорим?! Не поверю ни за что!

      – И очень даже зря! – раздался сзади Машкин голос. – Я способна меняться, между прочим, чтоб ты знал! У меня писика пластичная!

      – Что у тебя пластичное?! – засмеявшись в голос, переспросила Инга. – Писика?! Лика и Вита, услышав это заявление Машки, тоже захохотали.

      – Вот же дурынды! – в сердцах сказала Машка. – Пси-хи-ка! Психика у меня гибкая, сучки вы пошлые! Подумаешь, дама оговорилась слегка!

      – Давай-ка, дама с пластичной писикой – вытирая слезы, сказала Инга – Завязывай со спиртным, а то у тебя завтра и голова пластичная будет!

      – Да ну вас! – махнула рукой Машка и пошла к своей палатке.

      – Обиделась? – спросил у Инга Сергей, прекратив смеяться.

      – Да не боже мой! – небрежно махнула рукой Инга – Вот зуб даю, что сейчас в палатке накидается, как прачка, а потом выползет еще песни петь со всеми! А может, и плясать, но это уже одна! Кстати, а песни будут?! Я видела, гитару несли!

      – Обязательно! – сказал Миша-цыган, вешая гитару на шею. – Какой репертуар предпочитают наши прекрасные гостьи?

      – Отечественный! – заявила Лика. – И душевный!

      – Точнее, задушевный! – поправила Вита – Про любовь что-нибудь. Или про что угодно! Михаил, это же ваш концерт! Так что жгите сами, что пожелаете!

      – Ага – сказала Инга – Что вольная душа цыганская подскажет!

      – Ну, если вольная цыганская – задумчиво сказал Миша и тронул струны гитары – Тогда вот, пожалуйста.

      Он заиграл что-то очень лиричное. Звон струн заставил притихнуть голоса вокруг. Миша сидел на ящике и задумчиво смотрел своими черными глазами на пламя. Лицо его изменилось, как-то разгладилось и помолодело в отблесках костра.

      – Выйду ночью в поле с конем – мягким, глубоким голосом запел Миша. Он пел очень красивым, глубоким голосом, который так не вязался с его внешностью, что казалось, что поет не он. С каждой строчкой текста, Миша добавлял в голос силы и песня лилась, как река. Бойцы вокруг притихли и молча курили, слушая песню.

      – Ночкой темной тихо пойдем. – пел Миша. – Мы пойдем с конем по полю вдвоем, Мы пойдем с конем по полю вдвоем.

      Со второго куплета, Мише стали подпевать бойцы и постепенно, над пустыней лился широкий хор мужских голосов. Лица бойцов стали задумчиво-печальными, они почти не мигая, смотрели в пламя костра, словно там, в глубине пламени, их взгляды встречались, не давая костру погаснуть. Девчонки тоже вплели свои голоса в общий хор. Песня лилась над пустыней, отражаясь от полуразбитых стен построек и было немного странно слышать эту русскую песню здесь, в пустыне, под чужими звездами и чужим небом.

      На некотором расстоянии от лагеря, сидели местные жители и слушали, как эти непонятные для них люди, пели на незнакомом языке что-то очень величественное и красивое. И когда песня подходила