Державы верные сыны. Владимир Бутенко

выщелкивают пичуги. И вспомнилось, что на родном Дону ждет его матушка. Но прошло всего несколько минут – и в ожидании боя душа исподволь выстудилась.

      «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы благоверным людям на сопротивления дарую, и Твое сохраняя крестом Твоим жительство», – прошептал молитву Леонтий, прося у Бога помощи себе и однополчанам.

      Когда неисчислимое ханское полчище, взвив стяги и разноцветные ритуальные флажки, всколыхнулось и двинулось на «казачий городок», именуемым ретраншементом[31], стрелки на часах Платова показывали ровно восемь утра…

13

      Ударил, загрохотал большой турецкий барабан.

      Замерла степь и – сердца казаков! Точно загремел гром среди ясного неба. А гром на голые деревья, по верной примете, – к беде.

      Леонтий получил приказ со своей полусотней держать оборону на левом фланге, в прибрежной полосе. Рядом был урядник Рящин, проверенные в баталиях казаки: чубатый Корнилов, верткий, как юла, Сидорин, крепкоплечий Яровой, здоровила Мисютин, весельчак и забурдыка, рыжечубый Пахарин, строгий богомол Белощекин, отчаюга с голубыми глазами Серафим Акимов. Все служили не первый год, грелись у одного костра и понимали друг друга с полуслова. Леонтий, после школы церковной служивший в атаманской канцелярии писарем, в детстве не раз дрался с непоседой Мотькой Платовым. И когда попал в полк Колпакова, не ведал, что вскоре новым командиром станет тот самый черкасский сорвиголова. Платов, паче чаяния, после боев с турками, увидев, как рубился давний знакомец, произвел его в урядники, а вскоре и в сотники. Видимо, полагал Матвей Иванович, что первое качество казачьего офицера – смелость. И как время показало, в Ремезове не ошибся…

      По команде калги первыми выдвинулись роты янычар, приплывшие с Девлет-Гиреем из Туретчины. Штурмовать казачий бастион вместе с ними вызвался горский бей и едичкульский мурза. Строй атакующих удвоился: стрелки-ружейники, лучники, сабельники. Калга предупредил, чтобы у всех были кинжалы, ибо рукопашной с казаками не избежать.

      Платов неотрывно смотрел в подзорную трубу, изучая, как вооружены крымчаки. Ларионов, обходя ретраншемент, подбадривал казаков.

      Янычары, шагающие изломанной шеренгой под мерный грохот барабана и подвывание зурны, надвигались. Саженях в ста от бастиона по рядам турок пронесся дикий рев, возгласы. Они, разжигая в своих душах воинственность, побежали толпой, сверкая поднятыми ятаганами, ощетинив пики, держа наизготовку узкоствольные пистолеты. Сзади их расчетливо догнали на лошадях лучники и осыпали казачьи позиции стрелами.

      – Изготовиться! – зычно скомандовал Платов, подпуская врага на верный выстрел. – Пли!

      Бабахнула пушка, кося картечью атакующих османов. Хором прогремели казачьи ружья и пистоли. Но порыв крымчаков не ослаб, – перепрыгивая через убитых и раненых, тысячная рать бросилась на укрепление донцов. Но добраться до них оказалось непросто! Стрелы вязли в кулях с

31

Ретраншемент – укрепление позади главной позиции.