Потерянное поколение. Валерий Александрович Лимонов

самим собой. Она стала ощутима, осязаема, да, очень любима, но она стала человеком, а не звездой на небосклоне. Ее можно обнять, прижать, можно поцеловать.

      И, поцеловал! И она, испытывая необычайно приятный трепет во всем теле, потянулась навстречу, ответила доверчивой податливостью, и где-то глубоко в душе, мелькнуло,– «смогу!»

      10

      Еще осенью, занимаясь засолкой на зиму, в очередной раз, за что-то зацепившись, Александра пришла к выводу:– «Не летняя кухня, а клоповник! У людей нужники больше!» И осенило! В процессе созидания, женщина, подперев бока руками, вдумчиво осмотрела помещение, затем вышла на улицу, не обращая внимания на накрапывающий дождь, изучила крышу, вернулась, убрала с печи закипевший рассол, опять уперла руки в бока, кивнула, соглашаясь сама с собой. Готово! Осталось мелочь! Убедить мужа в необходимости перестройки. «Куда он денется!»

      Сноровисто залив банки с помидорами рассолом, позвала мужа.

      – Смотри, развернуться негде! Теснотища! Я вся в синяках, то там ударюсь, то там зацеплюсь, мука одна, а не кухня!

      – И, че?!– почуяв неладное, хозяин напрягся.

      – Пристроить надо, по просторнее, чтобы. Я все придумала вот, смотри….

      – Сколько лет тесно не было, а сейчас вдруг тесно стало?– Одинцов раздраженно перебил супругу,– как это?

      – Терпела!– Женщине вдруг стало ясно, что она действительно только и делала, что терпела, несчастная, – все ждала, когда ты сам догадаешься, только где уж нам! У нас в голове другое! Выпить да закусить, закусить да выпить!

      – Короче ехидна! Делай что хочешь, я даже пальцем не шевельну.– Обозлился хозяин,– как втемяшит в башку!

      – И не делай! Без тебя управлюсь. Не велика потеря!

      Александра гордо вскинув голову, вернулась к работе. «Куда ты денешься!»

      – Тьфу!

      Противостояние длилось с неделю.

      – Черт с тобой!– Сдался наконец глава семейства, и начал копать канаву под

      фундамент. Жене пришлось идти на компромисс; осенью фундамент, остальное весной.

      Весной не получилось, работы хватало на земле, копка, посадка. К концу июня, Одинцов пошел в отпуск, и, к огромному Санькиному огорчению, рьяно приступил к работе. Ровно в восемь утра, отец недружелюбно толкал сына в бок, и, въедливо,– вставай!

      – Еще пять минут,– без всякой надежды просил Санька.

      – Вставай! Ночью спать надо!

      «Спать ночью», Санька воспринимал как несусветную глупость. С усилием выбравшись с кровати, тащился в огород, обливался холодной водой, этому, кстати, его научил отец, наскоро завтракал, и начиналась работа. Санька заметил одну странность; каждый раз, начиная, он испытывал острую неприязнь к тому, чем занимается, потом терпимо, и, постепенно становится интересно, как из отдельных предметов появляется строение, как с утра казавшееся, невозможным, легко и просто делается. Интересно, в процессе работы общаться с отцом, слушать его ненавязчивые советы, следовать им. И, особенно, испытывать по окончании работы приятную усталость во всем теле, и какое-то умиротворение.

      Кто