Фулл сайз. Только не в меня. Инга Максимовская

приготовленную птицу, и совершенно не понимаю, зачем пришел. Игра Борьки давно не будоражит, ставки все выше. И я знаю, на что сейчас нацелился «добрячок» Борис Маркович. Ухмыляюсь своим мыслям, что не укрывается от внимания Федора. Он лишь кривит губы, но мысли в его голове сходны с моими.

      – Кстати, Игорь заезжал, – словно невзначай бросает Борис. Огненная волна ярости прошивает тело. – Играть хотел в долг. Знаешь, братишка, аппетиты твоего братца весьма недурны.

      – Ты позволил?

      – А должен был? Он и так торчит мне столько, что даже распродай я его на органы не покрою расходов, – хохочет Борька так, что звенит стекло, отделяющее вип-зону и общий зал ресторана. – Да шучу я. Больше в зал его не пустят. Но сегодня и мы не будим шпилить в карты. У меня предложение поинтереснее. Сегодня ресторан полон. А значит открываем охоту.

      Я непонимающе смотрю на массовика-затейника. Что он еще задумал? Фантазия у него с детства какая-то извращенная.

      – Твоя очередь сегодня, Макар. Федька в прошлый раз играл. Продул вчистую, кстати. Жаль тебя не было тогда.

      – Правила? – приподнимаю бровь. Вечер становится интересным. В крови бурлит странное возбуждение, выжигающее из памяти супергероиху. То что нужно.

      – Игра вслепую. Сначала ставки. Потом условия, – ухмыляется Боб.

      – Согласен. – словно черт дергает меня за язык. Веселиться, так веселиться. Чего уж? Хотя Борюсиковы фантазии далеко не всегда безопасны и безобидны. Но он может себе это позволить.

      – Твой Алмаз, против моей тачки, – глаза поганца возбужденно блестят.

      – Бобик, я ведь вроде не давал повода думать, что я олигофрен? – смотрю в упор на лоснящееся лицо друга, который уже, видимо, загоняет в свой вольер моего любимого племенного абиссинца. Он давно положил глаз на жеребца, я-то знаю. – Ставки неравнозначные.

      – Что хочешь? Долг твоего брата спишу вчистую.

      – Гогена, висящего в твоем кабинете, – протягиваю руку, чтобы скрепить сделку, и вижу нерешительность, написанную на физиономии спорщика. – Поганец Игорек меня не интересует.

      – Давай, Боря, не дрожи рукой. – вдруг подает голос Федор. Впервые наверное в жизни он не сидит безучастно. – Это же не душа, в конце-концов. Хотя, они, наши души давно уже заложены. Моя уж точно, – задумчиво, словно про себя заканчивает он. Философ комнатный, блин.

      – А теперь правила, – разжимаю я пальцы, все еще чувствующие чужое пожатие.

      – Неделя. Случайно выбранная мной баба. И полная свобода действий. Правил никаких.

      – Что я должен сделать? – затея Бори меня начинает напрягать. – Не убить же несчастную? Если так, то Алмаз твой.

      – Так неинтересно, – рычит Борис Маркович, – Убивать не надо. Она сама должна будет пожертвовать собой, ради тебя. Это будет доказательством.

      – Доказательством чего? – в голове мутится, как после недельного загула.

      – Влюби в себя дуру за неделю. И еще. Все это время она должна жить в твоем доме, не знаю как ты заманишь курицу. Можешь вырубить, украсть.