Подставка для луны. Константин Рыжков

полуденного луга. Что уж говорить о каменнике, который видел и слышал все, так что круговерть лепестков окончательно заставила его не только забыть о том, куда он собрался направиться, но и перестать понимать, где он находится с эту минуту.

      Сложно было сказать, сколько именно длился этот ослепительно-пестрый морок. Впрочем, выйти из него было невозможно, а потому оставалось только ожидать, когда цветнице надоест. Наконец, волна лепестков расступилась, а вместе с ней растворилась и пьянящая как терпкие духи волна цветочных запахов. Следом затих ее смех, осколки которого рассыпались эхом все дальше в сторону леса.

      Каменник все так же стоял посреди поляны, отряхиваясь и пытаясь понемногу прийти в себя. Сложно сказать, подумалось ему, из-за чего все духи ведут себя настолько по-разному. Или новый род занятий накладывает какой-то отпечаток, неизгладимо меняя характер. Или же наоборот, именно темперамент и старые привычки определяют новое место. Вот кто бы это знал…

      Несмотря на желание отправиться дальше, каменник не стал пока что никуда уходить. Он понял, что не все, имевшие намерение с ним поговорить, успели это сделать. Откуда появлялось это ощущение присутствия и почему оно никогда не обманывало, тоже никто не знал. Но, во всяком случае, это было очень удобно, если требовалось кого-то отыскать.

      Предчувствие его не обмануло, хотя на это раз пришлось подождать несколько дольше:

      – Все хороводы водишь? – раздался за спиной еще один знакомый голос, спокойный и немного низкий.

      Каменник неторопливо обернулся, продолжая задумчиво смахивать с себя налипшие фиолетово-белые лепестки. Наконец в поле его зрения попала обладательница голоса.

      – Как думаешь, цветницы все такие?

      – А я почем знаю? Я других не видела и ты тоже, – на золотистого цвета круглом лице, обрамленном густой копной зелено-желтых волос, промелькнула едва заметная улыбка.

      В отличие от цветницы, не имевшей постоянного места и оттого непрерывно перемещавшейся между лесом и многочисленными полянами и склонами, луговица, хоть и была не менее занята, но все же предпочитала один и тот тоже уголок, проводя время чаще всего на этой небольшой прогалине в стороне от тропинок и ручьев. Тем более что здесь и вовсе ее места, ведь все кроме цветов – часть ее самой.

      Невысокая, коренастая, в широкой травянистой одежде и с травянистыми волосами она напоминала небольшой сноп или соломенную куклу. Как и большинство других духов, передвигалась она без шума. При этом ноги ее, привычно босые, рассекали траву как воду около берега, легко и едва заметно.

      – Ты ее знаешь, – заметил каменник. – Посмотрел бы я на тебя, если бы ты по полгода спала.

      – Да уж лучше бы и спала, – усмехнулась луговица, – зимой здесь скучно. Это у камней ничего не меняется, так что тебе в любое время есть чем заняться.

      – Что правда, то правда, – каменник не стал спорить. Ему действительно было незнакомо то забвение,