Если он поддастся. Ханна Хауэлл

давно погрузился в свои кутежи, что явно перестал прислушиваться к тому, что о нем говорили. Но Олимпия не верила, что он натворил больше, чем любой другой неженатый аристократ. И уж наверняка Брент не был виноват в том, о чем шептались по углам в гостиных и во что все искренне верили.

      Покончив с едой, он тут же пошел собираться. Олимпия же осталась в обществе Томаса.

      – Разве тебе нечего укладывать в дорогу? – поинтересовалась она.

      – Кроме того, что на мне, у меня почти ничего нет. Мэри соберется за нас двоих. Его светлость сказал, что в городе мы с ней ему понадобимся. Он рассчитывает, что через несколько дней подыщет себе другое жилище.

      – Тогда Мэри сможет остаться у меня.

      – Спасибо, миледи. Но он прав, вы же понимаете…

      – Ты о чем?..

      – О том, что для вашего доброго имени будет плохо, если граф станет жить у вас. Когда одинокая леди пускает к себе жить мужчину, который вдобавок ей не брат, это никуда не годится.

      – Может, ты и прав. Но мне двадцать шесть лет. В моем возрасте можно не беспокоиться о безупречной репутации. Кроме того, я вдова, а нам, вдовам, многое позволяется. Именно поэтому я не очень переживаю по поводу всех глупостей насчет «выхода в тираж» и тому подобного.

      Томас нахмурился:

      – Ваш муж заболел? Вы слишком молодая для вдовы.

      – Я очень-очень рано вышла замуж. Муж умер вскоре после свадьбы. Об этом мало кто помнит. Однако мне частенько приходится напоминать это тем, кто начинает вести себя со мной так, словно я старая дева, которая нуждается в опеке. – Баронесса подмигнула мальчику. – Но я бы не сказала, что таких много.

      Томас засмеялся, но тут же снова нахмурился:

      – Вам, наверное, нужен мужчина, чтобы быть уверенной, что никакой негодяй не сможет покуситься на вас.

      – О, у меня множество мужчин среди родственников. Большинство женщин даже мечтать о таком не могут. Так что мне стоит только бросить клич. Кое с кем из них ты еще познакомишься, потому что, мне кажется, нам потребуется помощь. Полагаю, еще многое может случиться, раз леди Летиция надумала продать свою дочь с наибольшей выгодой.

      – Я тоже так думаю, миледи. Впереди неприятности, да? Я еще думаю, что граф будет тяжело переживать все это. Очень тяжело. Он понимает, что его мать дурной человек, но мне кажется, он пока не понимает насколько…

      – Да, я согласна с тобой. И от всего сердца надеюсь, что самого плохого не произойдет, но, боюсь, проблема не сразу разрешится, так что его ждут тяжелые испытания.

      – Я о нем позабочусь, миледи. И другие – тоже. Он ведь наш брат, пусть даже ему об этом раньше не говорили. Милорд хорошо с нами обращался, а братья должны присматривать друг за другом.

      Олимпия кивнула и понадеялась, что Брент что-нибудь сделает для Томаса, – не оставаться же ему слугой до конца своих дней. В мальчике чувствовалась сила, и сердце у него было доброе. В его пользу говорило еще и то, что в душе его не было даже намека на злобу или чувство обиды на графа, получившего все, в то время как он, Томас, – ничего. Только за одно