Инженер страны Советов. Евгений Панов

проехали. – Это уже Николай. А голос хоть и не испуганный, но какой-то грустный. – Похоже, за Ахмерово везут, к ямам, где древесный уголь жгут. А дорожка-то для вас привычная, Никитин.

      – Привычная, привычная. Много такой контры, как вы, в расход пустили, так что и косточек не осталось, – даже с некоторой гордостью в голосе сказал конвоир.

      – Гад ты, Никитин, и преступник. Тебя судить надо.

      – Не ты, бывший старший лейтенант, судить будешь. А за гада ты мне там, у ямы, еще ответишь. Здесь бы тебя порешить, да кузов мыть не охота.

      В кузове воцарилась тишина, прерываемая подвыванием мотора полуторки.

      Вскоре машина остановилась, и меня грубо выволокли из кузова. Только сейчас я понял, что руки и ноги у меня связаны, а то не мог сообразить, почему я их не чувствую. Туго затянули, гады, так и кровоток нарушить можно. Хотя, похоже, совсем скоро всему моему организму и так резко поплохеет. Жаль, глаза открыть не могу. Хоть разок бы еще взглянуть на свет божий.

      – Ну что, куда их? Как в прошлый раз, или к другой яме оттащим?

      – Да надо больно тащить их еще. Здесь кончаем да сбросим. А завтра сюда лесины привезут и завалят. Надо будет только их потом завалить дровами, чтоб не увидел никто. Я Фаридку предупредил, чтоб не любопытствовал, да ему и не впервой. Сделает со своими углежогами все в лучшем виде.

      Невидимый мне Никитин говорил это все с таким деловым тоном, словно обсуждал не то, как будет уничтожать наши трупы, а какую-то несущественную мелочь.

      – Ну что, контры, молитесь. Эх, жаль, товарищ Зимин приказал все сделать быстро, а то бы смертушка для вас как награда была, – сожаление так и сквозило в голосе палача.

      Не успел еще невидимый мне Никитин закончить фразу, как откуда-то сбоку раздалась команда:

      – Никитин, бросай оружие, и без глупостей!

      – Гареев?! Ты?! У меня приказ товарища Зимина! Да он тебя в лагерную пыль сотрет!

      Откуда-то сбоку раздался выстрел, и кто-то пронзительно завизжал.

      – Я сказал без глупостей! Твой Зимин через полчаса после вашего отъезда был арестован уфимскими товарищами как враг народа и троцкист. Так что бросайте оружие! У нас приказ в случае сопротивления открывать огонь на поражение.

      Было слышно, как кто-то зло сплюнул и что-то тяжелое упало на землю. Нас развязали. Стоило лишь снять стягивавшие руки и ноги веревки, как я со стоном повалился на землю. Боль в затекших конечностях была адская. Рядом точно так же стонали Федор и Николай.

      Нас напоили водой и помогли погрузиться обратно в кузов полуторки. Я наконец-то смог хотя бы ощупать свое лицо. Вернее, то, что когда-то было лицом. Теперь это на ощупь напоминало набитый ватой шар. Тем временем Гареев рассказывал Николаю о произошедших событиях.

      Как оказалось, из Уфы отправили опергруппу, чтобы произвести аресты местного руководства НКВД и милиции. Слишком много жалоб было на их деятельность, и не только от простых граждан, но и от некоторых партийных организаций. Оперативников попытались под различными предлогами задержать