Космические Робинзоны. Алексей Анатольевич Рожков

собачки, ни львы, ни гимнасты под куполом цирка меня не радовали. Я, считая минуты, ждал только одного – когда же проклятое представление закончится, чтобы поскорее убежать без оглядки от стыда и позора. Вот так мне Танька-то и отомстила. А может и не специально она, может просто не замечала меня. Ох не ведала эта зазнайка, чего мне стоили эти билеты. Я же за них можно сказать жизнью рисковал, вот если бы знала она их тайну, точно бы пришла.

      *****

      А с деньгами на билеты, действительно произошла невероятная история, которая и перевернула всю мою дальнейшую жизнь, о ней я расскажу тебе чуть позже. Благодаря ей, уже спустя годы, я твёрдо принял решение уехать из Союза и не быть тварью дрожащей. Мы, дети Питера, советские школьники, в те годы были предоставлены сами себе. Сами ходили в школу, сами возвращались домой, делали уроки, посещали секции, бегали по дворам, гуляли где нам вздумается. Так жизнь была устроена. Спокойно было, время было не столь криминальное, как потом, в девяностые. Такие слова как «маньяк» и «похищение детей» были чем-то из ряда вон выходящим, чем-то капиталистическим, западным, а в нашей школе, в нашем дворе, такого отродясь не бывало. Хотя конечно бродили в детском народе страшилки про чёрную машину в чёрном городе, на которой было написано «Смерть пионерам». Они передавались из уст в уста, только в темноте, шёпотом, при свете свечей, чтобы было страшно, хотя все и понимали, что это просто выдумки. Страна Советов поголовно работала с утра до вечера, детей родители видели только после прихода с заводов, но несмотря на это они были совершенно спокойны, ведь весь Союз – одна большая семья. В то время в большинстве квартир не было даже телефонов, это считалось непозволительной роскошью. На крайний случай, далеко за детским садиком, стояла телефонная будка, с неработающим квадратным железным телефоном-автоматом. Внутри неё на металлической пластине был нарисован страшный дядька с оторванной трубкой в руке и написаны слова, навсегда врезавшиеся мне в память:

      «Стой! Трубку не смей срывать!

      Представь, у тебя заболела мать!»

      Трубки тем не менее всё равно не было, как в общем-то и «двушки», чтобы оплатить разговор. Мы, советские дети, всегда выпрашивали монетки у прохожих сов.граждан:

      – Дяденька, дай две копейки! Маме надо срочно позвонить!

      После пяти таких дяденек аккумулировалась сумма в размере десяти копеек, а это уже, извините, капитал. На него можно было купить на железнодорожном вокзале молочное мороженное в бумажном стаканчике с деревянной палочкой. Кроме как на вокзале, во всём городе мороженного было не найти, дефицит. Поэтому ехали мы со школьной братвой на вокзал на трамвае, в котором делали вид, что бросаем деньги в кассу, а сами денежку зажимали в кулачок и отрывали бесплатные билетики. Так же мы очень любили передавать деньги на проезд от других пассажиров, пряча драгоценные три копейки в руке, отрывая тётеньке билетик, а денежку оставляя себе. В наивном и добром Советском Союзе времён застоя всё было построено на доверии. Лишь один единственный раз нас,