Запрети себя любить. Каролина Шторм

я слышу?

      – В общем, если хочешь – забирай документы и вали из этого университета нахрен! Я вмешиваться не стану, – заключает отец. – Только уговор: бросишь учёбу – сразу пойдёшь работать. Мне нахлебники не нужны. Тебе двадцать лет.

      – Я помню, пап.

      Мы распрощались, пожав друг другу руки. Он уехал домой. Накинув на плечи куртку, я в домашних тапочках вышел на порог стационара. Достал сигарету из кармана (Фауст вчера целую пачку привёз). Чиркнул спичкой и затянулся. Привычный вкус дешёвого табака. Курить вряд ли когда-нибудь брошу. Вредно, конечно. А с другой стороны есть ли в этой жизни что-нибудь безвредное? Взять к примеру такое светлое чувство, как любовь. Что – не вредное? Лизка говорила, что любила меня. И где она сейчас? За всё время, что я в больнице, ни разу не навестила. И не позвонила. Может, у неё тоже сессия? Рановато. Или осеннее – зимняя депрессия? Нет, конечно. У неё парень, который оказался дураком.

      Был парень. Теперь уже нет.

      Докурив, бросаю «бычок» в мусорное ведро.

      – Селиверстов, – мимо проходит медсестра – та, что мне капельницы ставит. Молодая девушка, симпатичная. Ненамного старше меня. – Вы почему на территории стационара курите?

      – Больше не буду, – с улыбкой отвечаю я.

      – Не холодно вам? – спрашивает она, переводя взгляд на мои тапочки.

      – Нормально, – а сам кутаюсь в куртку. Холодная она, ещё осенняя. Когда в аварию попал, была другая погода. А сейчас самая настоящая зима.

      – Идите в палату, – строгим голосом говорит медсестра. – Я сейчас к вам приду.

      – Слушаюсь, – мне от чего-то становится веселее. Ведь, если подумать, всё не так уж и плохо складывается. Отец сказал: не будет настаивать на продолжении обучения. Значит, можно забирать документы. Не лежит у меня душа к этому универу.

      А с другой стороны, три года тоже не прошли даром. И чтобы их сейчас – коту под хвост? Надо подумать как следует.

      А медсестра уже входит в мою палату.

      – Ну, что, Евгений, готовы к процедурам?

      – С вашей лёгкой руки – всегда.

      Она улыбчивая. И вовсе не такая строгая, как показалась вначале.

      – Простите, а как вас зовут? – спрашиваю я, пока она возится со шприцем и ампулой.

      – Марина, – отвечает медсестра.

      – Марина, – повторяю я. – Хорошее у вас имя.

      – Обыкновенное, – она ловко вводит мне иглу в вену. – Теперь лежите смирно, не двигайтесь. Лекарство прокапает, тогда я приду.

      – А как вы узнаете, что оно прокапало? Может, здесь останетесь? Со мной?

      – Селивёрстов, у меня и другие пациенты, – напоминает Марина. – Не вы один.

      – Жаль… – притворно вздыхаю я. – Хотелось бы остаться одному.

      – У вас будет такая возможность, – Марина уходит, прикрыв за собой дверь. А я смотрю ей вслед и думаю о том, что под этим белым халатом у неё очень красивые ноги. А если этот халат снять…

      Кажется, мне точно пора на выписку. Засиделся я тут, залежался. А у Марины надо будет взять номер телефона. Хорошая она девушка. И ноги у неё красивые. А глаза…

      Глаза не помню, какого