История молодой девушки. Бернардин Рибейру

и комментированном издании романа Бернардина, предпринятом Марией де Лурдеш Сарайва (Ribeiro Вегnагdim. Menina е Моçа. Fixaçăo do texto, actualização e comentario explicativo de Maria de Lurdes Saraiva. – Sintra, 1975) пользуются определенной популярностью.

      Э. Маседу пытается доказать, что Б. Рибейру испытал влияние гностицизма, ереси катаров, суфизма и иудаизма, словно компенсируя этим в общем несправедливую мысль Менендеса Пелайо о том, что творчество португальского писателя не свидетельствует о его высокой эрудиции.[36]

      «Известно, – пишет Э. Маседу, – что женщина занимала привилегированное положение в неоманихейском культе катаров. То же самое, как мы видели, происходит и в творчестве Бернардина».[37] Этот же «феминизм» произведения Б. Рибейру приводит Э. Маседу к выводу о влиянии на португальского писателя «Зефер-а-Зогара, или Книги Сияния»: «Моисей де Леон (Моисей-бен-Шем-Тов) написал ее в последней четверти XIII в., но ее популярность, равная популярности Библии и Талмуда, достигла своего апогея во времена Бернардина».[38] Э. Маседу также обращает внимание на «женскую метафору, вначале появившуюся в «Багире», затем развитую в «Зогаре» и символизирующую собой материальное воплощение мистической общины Израиля»,[39] то есть Шекину, которую он также связывает с «феминизмом» Бернардина.

      Кроме того, исследователь выделяет несомненно присутствующий в романе мотив изгнания и связывает его с изгнанием евреев вначале из Испании в 1492 г., а потом и из Португалии в 1496 г., и делает вывод о том, что «только в связи с Каббалой, тем ответвлением иудаизма, которое наиболее тесно связано с пиренейской культурой, можно наконец определить истинное место творчества Бернардина в португальской литературе».[40]

      Э. Маседу также говорит о том, что феррарский издатель Б. Рибейру Авраам Ушке был евреем, а эворский – Андре де Бургош – новым христианином, и заявляет, что «Историю молодой девушки» можно «читать как книгу сопротивления, написанную с точки зрения гонимого меньшинства».[41] Для аргументации этой точки зрения находятся самые неожиданные доказательства. Так, когда герой решает взять себе имя Bimarder, он исходит из его внутреннего значения «я только что горел», а также из того, что оно является анаграммой его собственного имени (Бернардин). Как разъясняется в самом романе, «горение» понимается при этом как жар любви, но Э. Маседу видит здесь намек на костры инквизиции. Дама, которую Бимардер оставил во имя Аонии, именуется в феррарском издании Акелизией, а в эворском – Круэлсией. Второе имя предпочитает употреблять большинство исследователей, видя в нем явную анаграмму имени Лукресия. Э. Маседу полагает, что Акелизия является анаграммой слова Ecclesia (церковь), и видит причины трагической судьбы Бимардера в его отступлении от верности католицизму.

      Наиболее интересные страницы монографии Э. Маседу посвящены, на наш взгляд, его интерпретации истории Авалора и Аримы. Романс Авалора, по мнению исследователя, так же, как и эпизод его кораблекрушения, знаменует

36

Menéndez Pelayo. Origenes de la Novela. – Buenos Aires, 1946. – Vol.2. – P. 140.

37

Macedo Helder. Op.cit. – P.49.

38

Macedo Helder. Op.cit. – P.61.

39

Ibid. – P.76.

40

Ibid. – P.79.

41

Ibid. – P.83.