Хмель и Клондайк. Павел Корнев

а у него их не было.

      В очередной раз переворошив перловку на противне, я переставил газовую горелку под тигель и достал из картонной коробки штампы, намереваясь установить их в пресс, но прежде чем успел это сделать, в дверь постучали.

      – Дядя Слава! – прокричал Иван Грачев. – Из госпиталя звонят!

      Я оттянул с лица респиратор и раздраженно ответил:

      – Пусть на трубке висят! Сейчас поднимусь!

      Из госпиталя мог звонить только лечащий врач, поэтому я закрыл коробку с серебряным порошком герметичной крышкой, погасил горелку и вернул на место стеллаж, закрыв проход в потайной закуток. Затем снял с огня противень, выключил вытяжку и уже без респиратора выбежал из задымленного помещения. Запирать подвал на этот раз не стал.

      Когда поднялся в бар, Иван разносил пиво, снятая трубка лежала на стойке рядом с телефонным аппаратом. Поднял ее и осторожно произнес:

      – Алло?

      – Слава? – послышался женский голос. – Я через час заканчиваю, встретишь меня?

      – Разумеется, Ирина Сергеевна, – улыбнулся я. – Сходим куда-нибудь?

      – Домой, – отрезала девушка. – Приготовлю что-нибудь на ужин, а потом завалимся спать! На работу с утра.

      – Решено. – Я взглянул на часы и объявил: – Через час у тебя.

      – Буду ждать.

      Раздались короткие гудки, я подозвал Ивана и предупредил:

      – Бар сегодня на тебе. Завтра можешь прийти попозже. Хорошо?

      – Не вопрос.

      Я хлопнул здоровяка по плечу и поднялся на второй этаж. Отпер дверь, неким наитием уловил призрачное давление и проговорил кодовую фразу. Защитное заклинание отключилось – тогда уже прошел в свои апартаменты. Комната, спальня, закуток бывшей ванной.

      Еще две комнаты выходили окнами на другую сторону; их я не использовал, оставив на случай, если вдруг решится переехать Ирина. Но та снимала квартиру прямо напротив городского госпиталя, где работала, и вовсе не горела желанием менять место жительства. Да я и не настаивал – ведь в этом случае пришлось бы возить ее на работу. От прогулок по заброшенному району иной раз становилось не по себе даже мне.

      Пройдя в комнату, я бросил на диван пропахшую дымом фланелевую рубаху, достал из платяного шкафа точно такую же, только чистую, и поднял лакированную крышку массивной радиолы. От старинного аппарата остались только стенки, внутри стояли бутылки.

      Взял одну с пробкой, залитой синим сургучом, налил в широкий бокал двадцать грамм арманьяка «Делор Экс-О», постоял перед затянутым инеем окном, выпил. По телу немедленно разошлось приятное тепло.

      Оставлять недоделанной работу не хотелось, но, честно говоря, я был рад поводу выбраться из дома и хоть немного развеяться. Устал. Да и голова разболелась, несмотря на респиратор.

      Сунув в карман штанов коробок с последним набором из семи пилюль, я прицепил