Адриан Моул и оружие массового поражения. Сью Таунсенд

хотел бы сфотографироваться с мамой и папой.

      Один из его приятелей, застенчивый солдатик по имени Робби, сделал снимок. Сын встал между нами, а мы с Шарон обняли его за плечи. Гленн просто сиял от счастья.

      Я загрустил при мысли, что Гленн рос не в нормальной семье, где мама и папа живут вместе и любят друг друга. Рано утром он улетает из аэропорта Гатуик на Тенерифе, чтобы провести там недельный отпуск со своими приятелями-солдатами.

      Я дал ему пятьдесят фунтов, хотя сейчас для меня такая сумма непомерна.

      Гостиницей «Курорт Лендор» заправляет супружеская чета – Лен и Дорин Легг. Поскольку ни у кого, кроме меня, в нашей компании нет действующей кредитки, отдал Лену Леггу свою.

      Отец спросил, открыт ли еще бар. Хозяин вздохнул, закатил глаза, но достал из кармана громадную связку ключей и отпер решетку на двери бара.

      – Спасибо, добрый хозяин, – сказал отец и потребовал бутылку холодного шампанского.

      – Холодного нет, – пробурчал Лен. – Но могу положить в морозильник на полчаса.

      – Не утруждайтесь, – ответил отец. – Через полчаса я соображу, что плачу с трехсотпроцентной наценкой, и аннулирую заказ. Шампанское сейчас или никогда!

      Когда нам подали напитки, на пороге возникла Дорин Легг и осведомилась плаксивым тоном:

      – Разве ты не идешь спать, Лен?

      – Куда ж я пойду, не видишь, что тут творится, – ответил тот.

      Дорин с укором воззрилась на нас:

      – Он на ногах с половины шестого. Тут завелась мама:

      – Как постояльцы гостиницы, мы, по законам Европейского союза, имеем право пить в баре круглосуточно, если того пожелаем.

      Я спросил у Дорин Легг, подают ли в баре закуски.

      – Только до 22.30, – угрюмо ответила она.

      Шарон нервно заерзала на табурете рядом со мной. Шел двенадцатый час, а ей необходимо есть каждые два часа.

      Отец вызвался отправиться на поиски еды.

      Дорин Легг заявила, что в округе все закрыто, но в номерах мы найдем мини-бар с большими запасами шоколада и орешков.

      Мама во весь голос вещала о заграничных гостиницах, в которых она останавливалась: еда там расчудесная, а персонал – само добросердечие.

      Лен Легг стоял за стойкой бара, слушал и ковырял под ногтями жеваной спичкой.

      Когда мы поднимались в трясущемся лифте, я напомнил родителям, что содержимое мини-бара не входит в счет.

      Я надеялся, что в номере, который мне предстояло делить с Шарон, будут две кровати, – но не суждено. Большую часть комнаты занимало гигантское ложе, накрытое розовым махровым покрывалом.

      Шарон повела себя как законченная деревенщина. Пришла в восторг от пресса для брюк, обалдела от телевизора, подвешенного на кронштейнах. Одобрила плотность грязных тюлевых занавесок, заглянула в каждый ящик и шкаф. Наткнулась на Библию и воскликнула:

      – Ой, кто-то книжку забыл.

      Внутри шкафа-купе она обнаружила мини-бар. У меня не хватило духу помешать ей вскрыть банку с орешками. Я заглянул в прейскурант мини-бара.

      – Господи,